– Я бы не была так уверена, - попыталась вернуть подругу с небес на землю Вероника.

– Да ну тебя, - отмахнулась от нее ведьма. – Говорю - идеально, это значит так и есть. А у тебя как дела?

– Не знаю, запуталась, - грустно произнесла Ника, отдавая роботу ключи Роберта и свои тоже. Двери выхода открылись, девушки направились к лифтам. Елена достала телефон, набирая такси.

– Я тоже. Ума не приложу, что теперь делать. Хочу его, а вдруг не получится у нас ничего.

– Получится, - убежденно ответила Вероника, вспоминая поцелуи короля.

– Страшно, что в самый ответственный момент, вдруг посетители нагрянут, а я такая вся разгоряченная. Прокляну же, а потом совесть загрызет.

Лена тяжело вздохнула, а потом заговорила в трубку:

– Да, девушка, здравствуйте, нам машинку к центру развлечений «Иной мир». Пять минут? Хорошо. Да, с заездом. Отлично, ждем.

Ника нажала кнопку вызова и облокотилась о стену, понимая, что тело начало немного ныть, особенно пятая точка.

Убрав телефон, Елена продолжила:

– Усы у него так колются, хочу заставить его побриться. И вообще мне бороды, если честно, не нравятся: не видно волевого подбородка. Что думаешь? Я права?

Двери лифта плавно отворились, и девушки зашли в кабину, нажимая кнопку с нужным этажом.

– Да, думаю, борода его старит, - согласилась Вероника с доводами ведьмы, припоминая лицо Эомера.
– Он будет красивее без нее.

– Красивее?
– ревниво переспросила Елена.

Но Ника не услышала этого, продолжала рассуждать вслух.

– Да, будет видно и волевой подбородок и линию губ. А если его в современную одежду одеть, то вообще нарасхват.

Глаза ведьмы сузились, губы невольно поджались.

– Не буду ни о чем просить. Пусть такой, но зато мой.

– Что? – не поняла причину смены настроения подруги Вероника. – Но ему пойдет без бороды, он же молодой еще.

– Я поняла тебя. Пусть останется такой, какой есть, - настаивала Елена.

Лифт остановился, выпуская девушек. Оказавшись на улицу, Вероника не знала, как заговорить с ведьмой, которая явно была не в духе. Такси еще не приехало, а молчать было в тягость, поэтому Ника решилась:

– Лен, я что-то не то сказала? Я обидела тебя?

Ведьма оглянулась на подругу и, тяжело вдохнув, призналась:

– Я просто представила что ты и он… Прости, я же видела, как он тебя придерживал и смотрел. А потом как пытался у эльфа отобрать.

– Лена, да что ты такое говоришь? – изумилась Ника, прикрывая рот ладошкой.

– Понимаю, что ты тут ни при чем. Просто переклинило, бывает, - примирительно сказала Елена, обнимая подругу за плечи.

Вероника не понимала, но знала, что многие к ней ревнуют своих кавалеров. Кивнув в ответ, она улыбнулась через силу, давя в себе обиду.

Чтобы понять подругу, она представила, как Ася прижимается к Трандуилу, тянется к его губам. Но все равно ревности не было, зато дико захотелось смеяться, так как в воображении ее эльф скептически изогнул бровь, высокомерно рассматривая блондинку, словно она была насекомым.

– Чего смешного? – строго спросила Елена, не поняв, по какому поводу появилась улыбка на губах Ники.

– Да так, кое-что представила, - не хотела признаваться девушка, скромно пряча взгляд.

– О своем мечтаешь? – догадалась ведьма, хитро взглянула на Нику.

Грустно вздохнув, девушка кивнула, глядя, как около них останавливается такси, открывая перед ними дверцы.

– Помереть можно, пока такси дождешься, - заворчала Елена, садясь внутрь салона.

Вероника была с ней полностью согласна. Опустившись на мягкое кресло, девушки пристегнулись и, назвав адрес Ники, предупредили о заезде.

– Что завтра планируешь? Во сколько позвонить, отчитаться? – продолжила разговор Елена.

– Роберт нас в кино пригласил, а потом на работу. Так что лучше с самого утра звони, - ответила ей Ника, разглядывая огни ночного города, которые мелькали за окном.

На черном фоне калейдоскоп огней напоминал Нике новогоднюю елку. Так захотелось вдруг вернуться в то безоблачное время, когда нет проблем и не надо работать. Когда за каждым углом поджидал новый мир. Когда каждую минуту могло свершиться чудо. В детстве Ника никогда не чувствовала себя одинокой, ибо придуманные друзья всегда были с ней и не оставляли даже в трудную минуту. Но с возрастом способность оживлять мир исчезла, и душа наполнилась сыростью и серостью взрослой жизни. Но больше всего пугало одиночество, когда нет никого в темной комнате, и она оставалась один на один с печалью и грустью.