Спас их Леха. Причем операцию по спасению он начал пять минут назад, но тогда еще ни братья Утконесовы, ни сам Пешкодралов не знал, во что выльется его маленький рыцарский жест.

* * *

Незнакомка уже давно не сидела спокойно. Собственно, она с самого начала вертелась, стреляла глазками, нечаянно прижималась к широкому Лехиному плечу и столь же нечаянно склоняла на его плечо отягощенную лаком для волос голову. Но теперь беспокойство ее стало просто нестерпимым. Даже на лице дамочки появилось ожесточенное, мученическое выражение.

– Мне в колготки колючка попала, – объяснила она спутнику.

Леха скосил взгляд на откровенно голые колени незнакомки. Куда она, собственно, ухитрилась запихать колготки?

– Ну не в колготках, не в колготках, – поймала его взгляд дамочка. – Не могу же я при практически незнакомом мужчине произнести слово «трусики». Колется как. И вынуть неудобно.

– Давайте я кошелку подержу, – сжалился Леха, – а сам отвернусь.

– Держите, – брякнула она, но это не кошелка, а ридикюль. Там лежит все самое дорогое для меня. А драгоценности в кошелках не носят.

Дамочка шлепнула на Лехины колени кошелку. Драгоценность оказалась весомой – килограмма три-четыре навскидку, тяжелой и мягкой.

Пешкодралов по-честному отвернулся, но боковым зрением видел, как незнакомка выгнулась дугой и заерзала с удвоенной силой. Кошелка приятно грела ему колени, к тому же у Лехи появилась уважительная причина пристально рассмотреть соседей слева. Он перемигнулся с Диролом, поймал взглядом Утконесовых и сфокусировал взгляд на мужчине, в котором что-то было не то. Непонятно что: мужчина как мужчина, но нечто отличало его от других мужчин в аудитории, что-то настораживало и заставляло интуицию потюкивать молоточком своего хозяина по голове. И в этот момент кошелка перестала приятно греть колени. Тепло сменилось некомфортным холодком, и где-то совсем близко ритмично закапало.

– Разлилось чего-то, – позабыв о своем обещании не подглядывать, обратился Леха к соседке. – Теплое. Питательное.

– Питательное? – незнакомка в недоумении рассматривала здоровый репейник, который ей удалось достать из «колготок». – Нет там ничего питательного. Я не прожорлива. Мне надо заботиться о фигуре.

– Это не духи, точно, – принюхался Пешкодралов, – и не одеколон.

– Ах, вы про это, – незнакомка успела изучить репейник и ловко закинула его в задние ряды. Репейник пролетел три ряда и красиво увенчал прическу той дамы с коконом, которая так понравилась Утконесовым. – Это и правда не одеколон. Это Мессир обделался. У-у-умничка моя, дождался, когда мамочка с коленок его уберет, не стал на мамочку нужду справлять, умненький ко-о-отик, ла-а-апочка, у-тю-тю. Мессир – это мой кот. Я всегда его с собой беру, – пояснила она новому знакомому.

Леха теперь и сам понял, что это кот. Тот самый кот, одно имя которого вселяло в сердце смертельную тоску, а в душу – панический страх. Сознание Лехи временно помутилось. Иначе чем можно объяснить поступок, который мог совершить только человек с больной психикой? Поступок состоял в том, что Леха, вместо того чтобы корректно переложить кошелку опять на колени незнакомки и тихо выйти из зала, закричал: «Ах ты, гад такой!» и раскрыл сумку.

Мессир сразу узнал юношу. Не помог даже тщательно исполненный Зосиными умелыми руками грим. Животные вообще воспринимают людей несколько иначе, чем сами люди. И внешность для них ровным счетом ничего не значит. Для них значение имеет душа человека, его аура, обнаженная и незащищенная. А внешняя оболочка скрывает эту ауру, вводит в заблуждение, путает.

Мессир не любил, когда его вводили в заблуждение. Наверное, поэтому он поставил целью своей жизни содрать телесную оболочку хоть с одного человека в этом мире. И для выполнения своей великой цели он выбрал Алексея Агаповича Пешкодралова из деревни Дрыщевка.

В прошлый раз кот немного ошибся, начал сдирать оболочку с тыла, поэтому теперь он пошел другим путем, вцепившись всеми имеющимися в наличии когтями прямо в голову своей жертвы.

Нет, все-таки хорошо, что на это задание Леха пришел тщательно замаскированным. Кто знает, что получилось бы, если бы на нем не было кепки с пришитыми прямо к ней сивыми волосами из конского хвоста? Мессир ни за что не отступил бы от намеченного плана и как минимум снял бы с юноши скальп. А так Пешкодралов отделался лишь расконспирированием своей личности перед всем белым светом в целом и скрытыми врагами в частности.

Кот очень обрадовался тому, что часть шкуры так легко слезла с жертвы, и решил продолжить удачно начатое дело, но давно не точенные когти правой передней лапы крепко-накрепко завязли в никогда не чесанном парике.

– Отдай парик, гадина! – взревел Леха. – Не трогай без разрешения!

До Мессира дошло, что добытая часть шкуры дорога жертве, и он решил, что отдавать ее нельзя ни в коем случае. Поэтому кот вознамерился для начала припрятать добычу, а потом продолжить сдирание с врага оставшейся шкуры. Котище быстро осмотрелся и смекнул, что за кулисами наверняка найдутся пара-тройка укромных местечек для того, чтобы навеки похоронить свою добычу. Он не стал пробираться к проходу как культурное животное, а ринулся напрямик, убив этим двух зайцев: срезав путь и посеяв панику в рядах противника, коим он считал весь род человеческий, кроме, естественно, хозяйки.

Удобнее всего было бежать по головам, так как они возвышались подобно болотным кочкам, находились на равном расстоянии друг от друга, были на одной высоте и не могли перемещаться. Лехе было сложнее, по головам он бежать не решился, они могли не выдержать тяжести его тела и сломаться – неприятностей потом не оберешься. Пришлось бежать по спинкам кресел.

Оказавшись на сцене, кот обернулся, увидел, что преследователь уже близко, и истошно, душераздирающе заорал. Времени прятать скальп у него уже не было. Да и, как он успел заметить, у врага за эти несколько мгновений успел вырасти новый скальп (Мессир не догадался, что содрал всего лишь парик). Задача на текущий момент поменялась: теперь надо было прятать не чужой скальп, а собственную шкуру.