Рюхин всхлипнул, затем неожиданно засмеялся, а потом и вовсе дико захохотал. Дирол переглянулся с Федей и спросил:

– Чего это он?

– Похмельный синдром, – пояснил Ганга. – А может, и еще что похуже.

– Какой синдром? Горячка у него белая, – поставил свой диагноз Пешкодралов. – Разве нормальный человек станет смеяться над вопросом о том, где гражданин Лимонников?

При фамилии «Лимонников» Рюхин, который уже было начал успокаиваться, вновь схватился за живот.

– Может, неотложку вызвать? – почесал затылок Дирол.

– Неотложка ему уже не поможет, – вздохнул Федя, наклонился к Рюхину и спросил: – Эй, дядя, ты чего ржешь-то?

Рюхин посмеялся еще немного, а потом сказал:

– Да я лимонов уже лет пять не ел. Хотя нет, заходил недавно ко мне Лерик, так он притаскивал на закуску, сказал, что у жены из холодильника стащил.

– Лерик? – вопросительно поднял брови Дирол. – Какой еще Лерик?

– Лерик… Лерик… – бормотал Ганга и вдруг воскликнул: – Ну точно, Лерик – это Валерий!

– Правильно, – неожиданно подтвердил Рюхин. – У него и в паспорте так написано.

– А фамилия у него какая в паспорте? – спросил Санек.

– Длинная, – многозначительно поднял указательный палец вверх хозяин квартиры и, подумав, добавил: – Я потому ее и не смог прочитать.

– Все понятно, – изрек Пешкодралов. – Этот Лерик-Валерик и есть Лимонников. Ты, дядя, давно этого Лерика видел?

– Вчера, а может, и позавчера, – неопределенно пожал плечами Рюхин. – Не помню я.

– Да, по-моему, здесь нам делать больше нечего, – разочарованно протянул Дирол. – Пошли отсюда.

Курсанты развернулись и, перепрыгивая через кучи всевозможного хлама на полу, двинулись в прихожую.

– Подождите, – шатаясь, выскочил за ними Рюхин.

– Чего еще? – недовольно обернулся шествующий позади всех Пешкодралов.

– И все же скажите мне, какой породы ваша собачка? Я бы себе тоже такую завел, – мечтательно протянул алкоголик.

Леха хмыкнул, подумал и бросил напоследок:

– Ганга.

– Надо будет запомнить, – честно пообещал Рюхин и поплелся в комнату, на ходу все время повторяя: – Ганга, Ганга…

Что за порода такая? Не забыть бы.

В отличие от мирного и кроткого пьяницы Рюхина, с Катькой Ворихой дела обстояли намного сложнее. Во-первых, еще не доходя до подъезда, Веня и близнецы уже услышали песни и крики.

– Интересно, кто это во вторник решил вечеринку закатить? – удивился Кулапудов, а Андрей поднял голову, осмотрел окна дома и, указав пальцем на одно из них, сказал:

– Кажется, это вон там.

– И, кажется, это именно в квартире Катьки Ворихи, – сделал еще более точное предположение Антон, сверив написанный на бумажке адрес с расположением окна.

– Значит, их там много, – подвел итог Веня. – Хорошо, если силы окажутся равными.

Песни доносились действительно из квартиры Катьки Ворихи. Мало того, курсантам даже не пришлось стучать или звонить, потому что входная дверь квартиры оказалась открытой.

– Входим одновременно, сразу рассредоточиваемся, ориентируясь на возможные очаги опасности, – выдвинул стратегию Веня.

– А может, кому-нибудь одному все-таки здесь остаться для прикрытия? – не согласился с ним Андрей. – Вдруг они из квартиры убегать начнут?

Веня призадумался и наконец решил, что в словах старшего Утконесова есть определенная доля здравого смысла.

– Тогда здесь останусь я, а вы идите, – сказал Веня. – Если они убегать станут, тут-то я их и встречу.

Близнецы переглянулись, Андрей дернул себя за ухо и прикрыл ладонями лицо, что означало: «Прикрой меня». Антон согласно кивнул, и братья скрылись в квартире.

Оказавшись в прихожей, братья первым делом осмотрелись, но, не обнаружив ничего подозрительного, кроме двух двадцатилитровых стеклянных фляг в углу под вешалкой, двинулись дальше. Андрей шел впереди. Антон, постоянно оглядываясь и прислушиваясь, двигался следом.

Если бы братья не знали, кому на самом деле принадлежит квартира, то наверняка бы подумали, что хозяйка ее – очень правильная и чистоплотная женщина. Ни ободранных углов, ни грязи, ни пустых бутылок здесь не было. Наоборот, в прихожей стояла огромная напольная ваза, вероятно, очень дорогая. На стенах висели кашпо и несколько картин, правда, кисти далеко не талантливого художника, но близнецы в живописи разбирались мало.

Андрей дошел до искомой комнаты, обернулся, щелкнул указательным и большим пальцами и широко открыл рот. «Вторгаемся внезапно и сразу начинаем орать», – понял его действия Антон и кивнул.