— Благодарю eat, — сказал адвокат. — А не могли бы вы показать мне этот доклад?

Женщина удивленно посмотрела на него.

— А это нужно?

— Да, нужно.

— Все же это служебный доклад. И в известном смысле — секретный.

— Речь идет о судьбе человека, товарищ Борова.

После секундного колебания женщина подошла к шкафу и вынула папку. Порывшись в ней, она протянула адвокату несколько скрепленных листков.

— Пожалуйста, — проговорила она сухо.

Стаменов внимательно прочел их. Это и в самом деле был образцовый доклад, солидный и краткий, напечатанный на машинке. Он придирчиво просмотрел каждую страничку, но не обнаружил ни одной опечатки, ни одной грамматической ошибки. В конце стояла дата — 27 мая. Именно в этот день было совершено убийство.

— Кто писал доклад? — спросил адвокат.

— Радев, разумеется. Он прекрасно печатает.

— Да, это видно. Мне придется снять копию.

— А это зачем?

— Для меня этот доклад имеет силу вещественного доказательства. Он подтверждает ваши устные показания о том, что между четырьмя и пятью часами Радев находился у вас.

Женщина нахмурилась.

— Я не могу решить этого вопроса без нашего директора. Но думаю, все будет в порядке.

Стаменов занялся теперь фатальной отлучкой. Требовалось узнать, где его подзащитный находился в это время, что делал? Пошел наводить справки! Куда? Может быть, этот мрачный и враждебно настроенный человек напряжет, наконец, свой ум и что-нибудь вспомнит? Или он только притворяется, что все забыл? Ведь он лучше всех знает, где он в действительности находился.

В таком взвинченном состоянии Стаменов вошел в небольшую закусочную. Заказал двойную порцию супа из потрохов с чесноком, бутылку лимонада… Если Радев и в самом деле между двумя и тремя часами совершил свое преступление, как мог он вернуться на работу столь спокойным? Конечно, встречается и такое. Зачем тогда Радев пошел на самопризнание?

Тупик!

Пока Стаменов ел чересчур острый суп, ему в голову пришла еще более невероятная мысль. А что если глуповатые и неправдоподобные объяснения Радева являются единственной и самой что ни на есть примитивной правдой? Не все же на свете должно быть логичным. Недаром какой-то ученый изрек: «Эта теория слишком правдоподобна для того, чтобы быть действительно верной».

Молодой адвокат выскочил из закусочной, даже не прикоснувшись к лимонаду. Нужно немедленно увидеться с Радевым, нужно хоть немного разобраться в этой темной истории. И если не в самой истории убийства, то хотя бы в чувствах подсудимого.

Но встреча состоялась только на следующий день. В спешке Стаменов забыл попросить разрешение на специальное свидание, и ему пришлось говорить с Радевым в общей комнате. Он сейчас же понял, что сглупил. Разделенные овальным окошком, они стали еще более чуждыми друг другу, чем раньше. При этом Радев опять впал в депрессию и держался так же замкнуто и враждебно, как при их первой встрече.

— Мне нужно снова поговорить с вами, — шептал Стаменов в окошко. — Вы должны еще раз рассказать мне о взаимоотношениях в вашей семье…

Радев ничего не ответил, лишь мрачно посмотрел на своего соседа. Через соседнее окошко какой-то щуплый, бледный и перепуганный мужчина тоже разговаривал со своим адвокатом. Они говорили очень тихо и чуть ли не лицом к лицу.

— Не обращайте на них внимания, — сказал Стаменов. — У них своих забот достаточно.

— Я и не обращаю, — сердито ответил Радев. — Но и вам мне больше сказать нечего.

— Хорошо, хорошо, я не стану докучать вам, — примирительно произнес Стаменов. — Несколько общих вопросов. Вы говорили, что ваша жена вышла за вас замуж не по любви, а лишь для того, чтобы не остаться старой девой.

Радев нахмурился.

— Да, я говорил об этом.

— Но потом она была хорошей женой и заботливой матерью. Что именно вы под этим подразумеваете? Она вам не изменяла до Генова?

— По крайней мере я так считаю, — сухо ответил Радев.

— Да, понимаю вас, такое случается… Наверное, в прошлом так чаще всего и было — люди женились не по любви. Но многие видные психологи и социологи утверждают, что такой союз может привести и к благополучному браку, что со временем появляются и любовь, и нежность, и привязанность… И, — как это получше выразиться, — появляется согласие, известная привычность в интимных отношениях. Может, и у вас было нечто в этом роде?

— Нет, — резко ответил Радев. — Она до конца оставалась чужой.