Сначала глава районной администрации выразил благодарность ребятам Скобцова. Николай Иванович казался вполне искренним, хотя отец Василий никак не мог забыть сказанного в запале Антошей Свиристелкиным, что Щеглов пикет поддерживает.

Затем глава начал предоставлять слово руководителям служб, выслушивал доклады, вставлял свои, порой довольно едкие, замечания, но в целом, следовало признать, держался корректно и нецензурщины почти не было – то ли тщательно за собой следил, то ли просто обвыкся со своим новым положением. Под самый конец Щеглов обратился к служителям культов.

– Исмаил Маратович и Михаил Иванович, у меня в нынешней ситуации к вам только одна просьба: не вмешиваться в политические события. Оставьте кесарево кесарю…

Отец Василий мысленно зааплодировал – похоже, глава начал читать Священное Писание. Иначе с чего бы такая грамотность?

– Да я и не вмешиваюсь, – пробурчал мулла.

– А как ваш поклеп на меня расценивать? – ехидно наклонил голову Щеглов. – Как розыгрыш? Или как неумные понты? Что значит «глава администрации преследует наших мусульман по религиозному и этническому признакам»? Это ведь ваши слова! Ась?

Исмаил густо покраснел – не от смущения, от злости.

– Я за каждое свое слово готов ответить, – процедил он.

– Это правильно. За базар отвечать надо! – не выдержал-таки, употребил привычное слово Щеглов. – Но я хочу другого: чтобы вы в ближайшее время обошлись без стрельбы, угонов, пикетов, жалоб в секретариат президента и прочих противоправных действий! Договорились?

Публика сдержанно хохотнула. До сего момента жалоба в секретариат противоправным действием не считалась. Щеглов и сам почувствовал, что сказал что-то не то, но что именно, не сообразил, и поэтому разнервничался еще больше.

– Стучать вы мастера, а как дело делать, так мне одному приходится отдуваться!

– Кстати, вас, батюшка, это тоже касается! – внезапно поддержал главу района Карнаухов. – Я бы даже сказал, в первую очередь касается.

– Поясните вашу мысль, Олег Николаевич, – смиренно попросил отец Василий. – А то все меня в чем-то обвиняют, а как начнешь конкретно спрашивать, ничего нет!

– Не прикидывайтесь младенцем, ваше благословение, – рассерженно заерзал на стуле чекист. – Вы думаете, я не понимаю ничего! И что угон бронетехники место имел, и что заявление Василия Петровича – полная липа. Вы думаете, я ничего не вижу?! Что вы из меня дурака делаете?!

Все-таки Олег Николаевич напрасно помянул прошлое, пусть и недалекое. Потому что Исмаил внезапно вскипел и приподнялся над столом.

– Никто из вас дурака не делает, – четко выговаривая слова, произнес он. – Вы сами с себя и штаны сняли, и в позицию встали, а потом еще на кого-то обижаетесь!

Кто-то истерически рассмеялся, но остальная публика ошарашенно стихла. Такого откровенного бунта против главного чекиста района не помнили даже старожилы аппарата. Отец Василий пихнул Исмаила ногой под столом, хватит, мол, не встревай, и мулла, все еще полыхая гневом, сел.

Карнаухов понял, что перегнул палку, и отстраненно пожевал губами. Умный, в общем, мужик, он умел брать себя в руки, если надо.

– Надеюсь, что все высказались, – заторопился Щеглов. – Всем спасибо.

Народ растерянно задвигал стульями и, стараясь не встретиться глазами со схлопотавшим плюху Карнауховым, заторопился к выходу.

А буквально через час отец Василий узнал и точку зрения народа.

– Говорят, что Сом хочет своего человека над военными складами поставить! – затараторил встретивший священника на ступенях храма многознающий диакон Алексий. – Представляете?! Поэтому и братва ихняя в пикете стояла!

– Да что ты?!

– Ага! И еще говорят, теперь камуфляжка на рынке вдвое в цене повысится!

– С какой это стати? – не понял отец Василий.

– Из-за пикета! Говорят, ихний командир разозлился, да так и сказал: если, мол, местные такие дураки, что против меня бунтуют, значит, будут за каждую камуфляжку вдвое больше платить!

– Ты же сам только что сказал, что это все сомовская группировка виновата, – поймал Алексия на слове священник. – При чем же здесь народ?

– А-а! До вас, ваше благословение, ничего не доходит! – расстроенно махнул рукой диакон и побежал по своим делам.

Отношения Усть-Кудеяра и расположенной неподалеку воинской части были особенными. Можно сказать, полюбовными. Как только вступили в силу рыночные отношения, на местном базаре начали регулярно появляться то серые солдатские валенки, то светло-зеленые, еще старого образца, бушлаты, то комплекты прорезиненной химзащиты. Рыбаки брали эти товары весьма охотно – и цена невелика, и качество приличное, военное. А уж в сапогах с армейских складов и вовсе ходила половина города. Не на выход, разумеется, так, во двор да по хозяйству.