Форма, дисциплина, сухость речи. Канцлер. Н-да, тут диктатура, и нас от населения прячут.

– Слишком много селян для опытов, – стегнула мысль встречного прохожего. – Всех не прокормим.

Да, о пришельцах из другого мира не знает никто. В сложившихся реалиях это понятно и объяснимо, но все равно настораживает. Пригоршня тоже не доверял горожанам. Он опасался, как бы нас не пустили на опыты. Ну а если, и правда вскроют, как тех лягушек?

Эту мысль я отогнал: они надеются получить информацию о соотечественниках, пропавших в нашем мире. Думают, что мы с ними пересекались.

Двери, двери, двери, стены, повороты… Наконец, мы вышли к лифту, поехали наверх и опять – коридоры-двери-повороты. Затем – путешествие на самодвижущейся дорожке по стеклянному тоннелю, соединяющему небоскреб с квадратным зданием, где окна были только с двух сторон. На крыше здания, куда протянулся тоннель, стояло странное сооружение – стальной круг со встроенным то ли серпом, то ли полумесяцем.

Я глянул вниз: там суетились люди в однотипной одежде, различалась она лишь цветом курток.

Тоннель разделился на три, бледный нажал на кнопку, и мы ступили на правую дорожку. Спустились по лифту. Проехали на эскалаторе. За это время нам не встретилось ни одного человека. Если бы не рабочие внизу, я подумал бы, что Небесный город пустеет и умирает.

В конце концов, мы прибыли в просторный зал со стульями-тронами, потускневшими картинами в золоченых рамах, гигантскими мраморными колоннами и гранитным полом. Вместо потолка тут было стекло: клубились тучи, синеватые перед закатом. Лампы, стилизованные под факелы, давали тусклый мерцающий свет, отчего чудилось, что зал населен движущимися тенями.

– Пусть ваше лето будет долгим, – прокатился по залу голос и недолго звенел, отраженный стенами.

– Такие же, как мы, –прозвучало в голове.

– Надеюсь, они знают.

Людей в здании было как минимум двое, их скрывали колонны. Одно ясно: в этом мире человек не совершает насилия над соплеменником, все делается добровольно, иначе нас обыскали бы при входе и попросили сдать оружие. Мыслимо ли – сам Канцлер, и без охраны!

– Проходите, – пророкотал Канцлер, и мы зашагали по гранитному полу.

Я запрокинул голову: на улице потемнело, и в стекле отражались наши фигурки – букашки посреди гигантского зала.

Вскоре мы заметили двух мужчин, стоящих в тени колонн возле овального деревянного стола, окруженного троноподобными стульями, обитыми бордовым бархатом.

– Долгого лета, – поприветствовал я хозяев величественного зала.

Пожилой сухопарый мужчина в белом кителе приложил руку к груди. Приветствие такое, что ли? Настоящий канцлер: строгий, сдержанный, с тонкими, плотно сжатыми губами. Улыбаться он не любит – уголки рта опущены.

– Они выглядят, как селяне, –подумал, видимо, мужчина в оранжевом кителе, с седыми бакенбардами до самых плеч, лысеющий с висков.

Придавленный величием, Пригоршня воровато осмотрелся и рубанул с плеча:

– Где тут у вас телепорты?

– Смелый парень, –подумал Канцлер . – По всему видно: боец. Темноволосый – главный в этой паре.

– Они вообще существуют? – продолжил Никита на ходу.

Я ощутил сожаление Канцлера, сглотнул слюну и невольно сжал кулаки. Неужели все напрасно? Но нет, прорвались мысли о телепорте и зале без света, где они хранятся.

– Все не так просто, – проговорил Канцлер и указал на стул: – Присаживайтесь, поговорим.

Странно, но я не понял, о чем он думает. Видимо, и Канцлер, и мужчина в оранжевом умели путать мысли. Хотелось припечатать: «Да или нет?», но я сдержался и сел напротив Канцлера, устремив взор за его спину, на стену – как в кабинетах госслужащих, там висели портреты заслуженных деятелей в кителях: кто в белом, кто в оранжевом.

Все они были седыми. Только два человека не вписывались в общую картину: фотография одного потемнела от времени. Лица было не разглядеть, но длинные русые волосы намекали, что он молод. Второму было около сорока – темные, с сединой, пряди до плеч, большие глаза, какие рисуют у иконописных святых. Жгучие глаза, но в то же время холодные, будто в мыслях человека клубился туман этого мира.

Где-то я уже видел подобный взгляд, причем не так давно. Бывает, пытаешься вспомнить имя, цифру или мелодию, и не можешь извлечь из памяти, хотя знание сидит там занозой. Одет человек был не в китель – в синюю куртку с металлическими вставками, как на сопровождающих.