Затем я снова вспомнил о деньгах и понял, что не в силах сделать это. Она еще не доконала меня. Деньги принадлежат мне, и я должен получить их.

Вдруг я осознал, что говорю это вслух, один в пустой комнате. Я сел и задремал. При малейшем шуме я вздрагивал, и сердце мое начинало бешено биться.

Суббота…

Я спустился вниз, сел в машину и ехал без цели, приостановился лишь, чтобы купить газету. Они нашли машину Финлей на стоянке в аэропорту.

Чарисса Финлей все еще не вспомнила моей фамилии. Они имеют только мое описание. Однако они подбираются ко мне все ближе и ближе, все теснее сжимают кольцо.

Теперь недолго ждать, когда я сойду с ума.

Нет! Надо с ней рассчитаться. Я еще могу с ней рассчитаться.

Хотя Маделина не подавала виду, мне было ясно, что ситуация встревожила и ее. Она знала, что полиция ищет меня и, если найдет, то попадется и она. Бог знает, что делается в ее хромированной душе, но ни один человек не вынесет такой тяжести и в конце концов обессилеет. Мне недолго этого ждать, не надо только давать ей шанса убить меня, да и самому хорошо бы не сойти с ума и не прикончить ее. Если я выдержу, а Маделина выдохнется раньше меня, то она скажет, что вспомнила парные соответствия банков и имен.

Я наблюдал за ней. Признаков того, что она скоро сдастся, не наблюдалось. Она лежала на солнце и тихо напевала под нос. Она привыкла говорить как Сузи и, как хорошая актриса, вошла в ее роль. Она стала слащавой и, видимо, совершенно не нервничала.

За аренду этих сейфов было уплачено почти за год, как она сказала мне.

Лег я спустя какое-то время после того, как Маделина ушла в спальню. Я не знал, когда я заснул и сколько времени спал. Последнее, что я вспомнил — это как сидел прямой, как палка, и прислушивался к лифту, а затем проснулся, лежа на софе. Какой-то ничтожный шум разбудил меня. Я поднял голову и оглядел комнату, ничего в ней не замечая.

Потом я увидел Маделину.

Она тихо выскользнула из спальни в коридор. На голое тело был накинут халат, в руке ножницы. Она была босиком. Сделав несколько осторожных шагов, она заметила, что я смотрю на нее, и улыбнулась.

— О. я вас разбудила? Извините.

Я был словно парализован и не произнес ни слова. Увидев, что я смотрю на нее, она пригладила волосы и сказала:

— Я немного приводила в порядок свои волосы и при этом захотела выпить. Я налью себе на кухне.

Я сел и, не находя слов, уставился на ножницы.

Маделина вошла в комнату, устроилась напротив меня на полу и прислонилась к креслу.

— Мне действительно жаль, что я вас разбудила, — сказала она, — но поскольку вы все равно проснулись, давайте вместе покурим и поболтаем.

Я с ужасом посмотрел на нее. Она закурила сигарету. То, что под тонким халатом не было ничего, видимо, ее не смущало.

— Уютно здесь, не правда ли? — тихо спросила она.

Я-то надеялся, что она выдохнется. У меня появилось ощущение, будто внутри меня что-то рвется. Я сидел сжимая зубы, чтобы они не стучали.

Она стала играть ножницами, открывала их, ставила себе на палец концы узких блестящих лезвий и балансировала ими. Затем с улыбкой посмотрела на меня.

Я совсем не боялся ножниц в ее руке. Меня доконало сознание того, что она не человек. Она была неуязвима и непобедима. Против нее нет оружия.

Меня охватило дикое желание вскочить и убежать или наброситься на нее, отнять ножницы, схватить ее за горло и проверить, можно ли ее убить.

Передо мной словно пропасть разверзлась. Еще один шаг, и я упаду в нее.

Маделина встала.

— Вы, наверное, устали. Не буду больше мешать вам, — сказала она. — Пойду снова спать.

Она совершенно точно знала, насколько можно закрутить гайки.

Воскресенье…

Это был не обычный день, который начинается утром и заканчивается вечером. Теперь нет таких дней. Время состоит из бесчисленных секунд ожидания взрыва. Постоянно горит бикфордов шнур, и все время его остается не больше дюйма.

Около полуночи я почувствовал, что не могу больше бодрствовать. Мне нужно было выйти на улицу. Я сошел вниз, сел в машину и медленно поехал к берегу моря. Там, в дюнах, я остановился и вышел из машины.

Стояла непроглядная тьма, и с моря дул холодный ветер. Отойдя пять шагов от машины, я присел на пригорок. Сев, я потерял сознание, и последнее, что я увидел, был я сам.

Я бежал вокруг громадной вращающейся карусели, наполненной толстыми пачками денег и рыжими девицами с холодными глазами. Потом черная тень опустилась перед моими глазами.

Вдруг я очнулся, приподнялся и повернул голову. В нескольких метрах от меня в темноте остановилась машина.

Вспыхнул карманный фонарь. Яркий луч скользнул мимо моей головы и упал на открытую дверцу «понтиака». Я лежал затаив дыхание.