— Так-то лучше будет, — улыбнулся он, прохаживаясь по комнате, чтобы размять отекшие ноги.

— Зина, поставь чайку, — попросил Иван Васильевич и пригласил гостя в горницу.

— Потом, потом, — гость небрежно махнул рукой. — Пойдем, принимай подарочек. Возьми топор да клещи.

Во дворе приезжий ловко отодрал на санях доски. Под ними, на фанерных листах, покоились пачки денег.

— Маловато что-то прислали, — взвешивая на ладони тощие пачки, проговорил Иван Васильевич.

— А больше вам не потребуется, скоро все кончится, — многозначительно произнес посланец.

«Бодрячок какой-то», — поморщился в темноте Иван Васильевич.

Руководитель подполья за последнее время очень изменился: построжал, стал менее разговорчив, часто и надолго умолкал, словно расплетая какие-то свои тайные думы. А может быть, оттого стал молчалив, что дел прибавилось и работать стало сложнее?

— С документами все в порядке?

— Самолично комендант Уфы подписал.

Утром Иван Васильевич с большими предосторожностями переправил гостя в станционный поселок, а деньги — в тайник к Виктору. Когда прощался с гостем, не удержался — спросил:

— Как же вы так прямо ко мне подкатили: чуть не с бубенцами. Мы Петру давали другую явку. Кстати, когда он вернется?

— Э-э, батенька, плохие вы конспираторы: ваша явка на квартире рабочего, а я решил сразу к городскому начальству. Вы ведь начальство, — он заливисто, беззаботно рассмеялся. — А у Петра вашего сейчас другие заботы… — Давнул на прощанье руку — и был таков.

«Ну и хватка, — подивился тогда Иван Васильевич, — не то сорви-голова, не то и впрямь опытнейший подпольщик».

Предчувствие не обмануло старого подпольщика. Петра задержали на той явке, которая была известна по доносу провокатора. Не выдержал он многодневных изощренных пыток в контрразведке, назвал в числе других подпольщиков и Теплоухова, хотя не знал, что тот возглавляет городскую большевистскую организацию. Теперь Феклистову оставалось до конца выявить связи большевиков, и на это он бросил все наличные силы контрразведки.

Проводил Иван Васильевич гостя из Уфы, в сердце занозой застряла тревога: надвигается самое решительное время, один неверный шаг — и… Нет, лучше об этом не думать, а то начнешь озираться вокруг по каждому поводу. И все-таки явку-то для связного давали другую…

Хлынули с гор и как-то враз, шумно и пугливо, скатились полые вешние воды. Зло и хмельно гремела в эту пору обычно смирная Громотуха. Отыграла река недолгой силушкой и присмирела.

Задумчивый шагал Виктор на станцию, перекинув через плечо кожаную сумку. Неспокойно, смутно на душе.

Мелькнул и скрылся в толпе сухопарый юркий мужчина в сдвинутой на затылок кепке. Виктор все чаще встречал его на улице, и ему стало казаться, что неспроста вертится в людных местах этот тип. «Неужели хвост?»

На центральной Славянской улице, притихшей было зимой, звенели шпорами, сверкали золотом погон колчаковские офицеры. Мельтешили в глазах английские френчи, синие и красные бриджи. В шумной и пестрой толпе мелькали дамские шляпки, украшенные яркими перьями.

Прошелестела рядом широким подолом какая-то женщина под руку с высоким подпоручиком. На лице подпоручика — лице кокаиниста, обтянутом серой кожей, — подобие улыбки. В крикливо одетой женщине с накрашенными ресницами и подведенными бровями узнал парикмахершу Леерзон-Новицкую.

«Тварь продажная!» — поморщился Виктор и ускорил шаги.

Неотступно преследовала мысль: «Кто такой Наумка? Прибыли из Уфы с Антоновым вместе, а как-то по-разному ведут себя. Антонов скрывался в надежных квартирах, а Наумка — свободно разгуливал по ночному городу. Иван Антонов ушел на Таганай, в отряд, а этот просит отправить его обратно в Уфу. Кто же он? Документы у него вроде в порядке. Нет, трудно подозревать товарища!»

Виктория Ивановна, предупрежденная Надей Астафьевой о приходе Виктора, сразу провела его в комнату, подставила табуретку. Виктор отдал пакет и извлек инструменты, прикидывая, откуда начать работу.

Обычно молчаливый, Наумка на этот раз вошел в комнату не в меру оживленный. Щуря серые, с холодным блеском глаза, бодро спросил:

— Что приуныл, братец?

— Радоваться нечему, заказов совсем нет, — суховато ответил Виктор.

Наумка с доверительной улыбкой уточнил:

— Здесь тоже не очень-то обломится: беднота…

— За длинным рублем не гонюсь, лишь бы прокормиться.

Наумка взглянул на хмурое, озабоченное лицо Виктора и, словно желая сгладить впечатление от своих слов, серьезно, без тени улыбки, проговорил: