Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
вернуться

Рождественский Роберт Иванович
Шрифт:

Нелетная погода

Нет погоды над Диксоном. Есть метель.Ветер есть.И снег.А погоды нет.Нет погоды над Диксоном третий день.Третий день подряд мы встречаем рассветне в полете,который нам по душе,не у солнца, слепящего яростно,а в гостинице.На втором этаже.Надоевшей.Осточертевшей уже.Там, где койки стоят в два яруса.Там, где тихий бортштурман Лешаснисходительно,полулежа,на гитаре играет, глядя в окно,вальс задумчивый «Домино».Там, где бродят летчики по этажу,там, где я тебе это письмо пишу,там, где без рассуждений почти с утра, —за три дня,наверно, в десятый раз, —начинается «северная» игра —преферанс.Там, где дни друг на друга похожи,там, где нам ни о чем не спорится…Ждем погоды мы.Ждем в прихожейСеверного полюса.Третий день погоды над Диксоном нет.Третий день.А кажется:двадцать лет!Будто нам эта жизнь двадцать лет под стать,двадцать лет, как забыли мы слово: «летать»!И обидно.И некого вроде винить.Телефон в коридоре опять звонит.Вновь синоптики,самым святым клянясь,обещают на завтравылетдля нас.И опять, как в насмешку,приходит с утразавтра, слишком похожеена вчера.Улететь — дело очень нелегкое,потому что погода —нелетная.…Самолеты охране поручены.Самолеты к земле прикручены,будто очень опасные звери они,будто вышли уже из доверья они.Будто могутплюнуть они на людей —на пилотов,механикови радистов.И туда, где солнце. Сквозь тучи.Над Диксономтретий день погоды нет.Третий день.Рисковать приказами запрещено.Тихий штурман Лешаглядит в окно.Тихий штурман наигрывает «Домино».Улететь нельзя все равнони намеренно,ни случайно,ни начальникам,ни отчаянным —никому.

К вопросу о полярных «волках»

Он в комнату ввалилсяс тяжелым рюкзаком.Дышал он в наши лицамедовым табаком.Он улыбался пьяненько:«Живем, брат, ничего!..»Висел значок полярникана кителе его.Рассказывал про то, как,дороги не пробив,застрял корабль в протокахразлившейся Оби,как он случайно спассяу Каменных Дверейи кончились запасыподмокших сухарей.Как он осилил ветер,как он жилье нашели как убил медведяохотничьим ножом.Об этом мы, наверно,не знали ни черта…Но были мы уверены,что нам он —не чета.Посасывая трубку,чтоб убедить верней,показывал он рукуи сизый шрамна ней.Учил,как надо табакомделиться без обид,как надо пить одним глоткомнеразведенный спирт.Слова звучали веско, —солидные слова:– Мне Арктика известнадо тонкостей, братва…И вот теперь внезапно, —хоть я и сам не рад, —я должен ехать завтрапо делув Ленинград.Но тут Сережа Братниковпрервал его: – Шалишь!Да ты ж неделю в Арктике.О чем ты говоришь?!Чего за рюмку прячешься?Иль не узнал меня?Ведь ты в конторе плачешьсяуже четыре дня…Бежишь отсюда?Ладно,катись — переживем!Таких, как ты,обратно —умри, —не позовем!Беги,другим рассказывай,другим втирай очки.Валяй, в Крымупоказывайполярные значки!Не надо делать драмы,с нами – не дури…Ответь мне лучше прямо:струсил?Говори!..И тот пошел, поехал:мол, начал вдруг болеть…Мол, надо ж человекакогда-нибудьжалеть…Приехал необдуманно…Почти что без вещей…А тут метели дунули…И нелегко…Вообще…Мол, хоть и не партийный,но знаю, что к чему…И ежели противноздоровью моему…Культурный, мол, не просто…В отличье от других…Ему сказали:– Брось ты!Видали мытаких!…И тем же самым вечеромморозною поройиз-за стола развенчаннымподнялся наш «герой».Он трубкой не попыхивали не смотрел на нас, —батон в рюкзакзапихивал,наверно, в пятый раз.Сказал перед уходом,к нам обернувшись вдруг:– Сдыхайте,коль охота.А я махну на юг!Наплачетесь —попомните…Дверь щелкнула замком…И долго пахло в комнатепрогорклым табаком.

Ушел самолет

Вам каждый второй расскажет невыдуманную историю, —(об этом не пишут в газетах,песен об этом не слышно),но я видел сам однажды:ушел самолет на Викторию.Ушел самолет, покачиваясь.Ушел самолет,и крышка…Одиннадцать дней радисты усталых глаз не смыкали.Обшаривали пилоты каждый клочок земли.Людей, потерпевших бедствие,одиннадцать дней искали.А на двенадцатый утром радировали:«Нашли!»Нашли?Но тогда скажите, зачем же, кусая губы,начальник аэропорта не смотрит в глаза другим?Кому эти черные ленты?Зачем же оркестр из клубав притихшем маленьком заленегромко играет гимн?..Упругий морозный воздух морзянка сечет на части,земля беспокойно вздрагивает,известием растревожена…И сообщают об этомженам однимда начальству.Женам — так, как приказано.Начальству — так, как положено…А в доме возле Арбатаматери верили снам.Им снилась немая пустыня без края и без конца.Белесый сынишка штурманапроплакал в тот день допозднапод огромной картой Арктики в кабинете отца…По-прежнему шли самолеты трассой предельно трудной.По-прежнемудолгим вьюгам никто не хотел сдаваться…И над молчаливыми льдами,над бесконечной тундройвисели на ниточках звезды,готовые оборваться.

Летчики

Экипажу полярного летчика А. Старова

Грохали двери.Люди вносилив низкую комнату пар светло-синий.Только входили,только вступали,как заколдованные, засыпали…Спали пилоты.Механики спали.Спаликак будто впервые с рожденья,спалис невиданным наслажденьем.Там, где попало.Там, где упали.За все предстоящие недосыпыспали на совесть. Взахлеб.Но не вдоволь…Утром они говорили: «Спасибо!» —и снова были к полету готовы.Снова ревели моторы призывно,мерно подрагивая от напряженья.Штурман в кабине привычным движеньемвешал над столиком карточку сына…Взвизгивали,бесновались метели.Черные тучи смертью грозили…Люди острили.Люди летели.Делали дело.Наград не просили.В жизни такой они толк понимали:только по крупнойиграя со смертью,шли на посадку —где бы сломалиногудаже бывалые черти!Небо встречало их снегом и ливнем.Небо пугало…Но в мире просторномбольше, чем всяким приметам счастливым,верили эти людимоторам.…Мне бы размах этих крыльев!Мне быэту огромность бездонного неба!Это святое презренье к покою.Силу б такую.Сердце такое.Может, немногое в жизни смогу я.Только с собоюберу вместо клятвыто, что сейчас повторяю,смакуя:– Люди крылаты.Люди крылаты…Бейся ж,веселая песня,в моторев дни снеговые,в ночи сырые!..Люди крылаты!Крылаты!!И горетому, кто рискнет им подрезать крылья.

Северное

Ты уйди!Ты не стой на холоде.По домам пора.По домам.…Как накурено в этом городе!Навалился,наполз туман.Удивляются люди:– Откуда онпоявился этакой массою?! —Все густой пеленой окутано,хоть руби,хоть на хлеб намазывай!Стали громкие фразыневнятными.Тротуары сделалисьтесными.Стали улицы непонятными,бесконечными, неизвестными.На себя не похожа площадь —притаиться она решила.Вот машина идет на ощупь,еле двигается машина.Спотыкаясь,не там сворачивая,останавливаясь порою,ходят люди,будто незрячие,руки выставив перед собою.Озираются непонимающе,повторяют:– Ну и туманище!..Объясняя это явление,эрудицией жителей радуя,обещает на завтрарадионезначительное потепление.Забирается стужа в валенки,и слова застревают в горле.Как накурено в этом городе,очень староми очень маленьком.

Арктическая болезнь

К.А. Сычеву

Не трудись над хитрой вакциною,в книги-справочники не лезь…Существует здесьмедициноюне изученная болезнь…Если парень, сидя в палатке,грустновато,не сгорячаговорит:«Заболел я… Арктикой…» —то к нему не зовут врача.Заболел я Арктикой —этозначит, Арктикасердце взялаи неласковым голосом ветрачеловекак себе позвала!Значит, где б ты теперь ни странствовал,на пороге любой весны,будешь бредить полярными трассами,будешь видеть снежные сны……Ну, а что в ней, скажите, особого —в этой путанице ледяной?Реки теплые,горы высокиеобошли ее стороной.Обошли,обделили,обидели…Только это все —не беда!Если б вы хоть однажды увиделиугловатую царственностьльда,если б вы хоть однажды понялидолгожданного солнцаприход,если б легкие вы наполнилизвонким воздухомэтих широт,если б вы изведали счастьеи величие дружбы земной, —вы, конечно, тогда —ручаюсь я! —повторили бы вместе со мной,повторили —одни украдкой,а другие — в голос крича:– Заболел…Заболел я Арктикой!Не зовите ко мне врача.

«Не ревнуй меня к дороге…»

Не ревнуй меня к дороге,к неудачам и удачам…Принимаю все упреки,но иначе?Как иначе?Не ревнуй меня к вагонам,не ревнуй меня к проселкам,к верхним полкам,тряским полками пейзажам заоконным.Говоришь ты мне сердито:«Я не выдержу — обижусь.Ну подумай,рассуди ты —я ж тебя почти не вижу!Неужели ты не кончишьпостоянные тревоги?Неужели ты не хочешьдома быть,а не в дороге?»Милая…Давай проверим, —накрепко закроем двери.Будем мы вдвоем с тобою.Просто двое.Только двое.Чтобы ты на дальний ветерне была в такой обиде.Чтобы никого на светеи не слышатьи не видеть.Бабушку твою научим,чтоб она на каждый случайговорила всем знакомым:«Нету дома!»,«Нету дома…»…Если будет так, как скажем,то(почти уверен я)удивятся очень дажеродственники и друзья.Будут волноваться,частотелефоны беспокоя,будут в нашу дверь стучаться:– Что стряслося?– Что такое? —А потом ониотстанут.Навещать насперестанут.Позвонят,так без охоты.И забудут этот дом.Просидим мы так полгода.Год, допустим.А потом…Ты ж сама(поверь на слово!)подойдешь ко мне суровои совсем без тени смехаскажешь нервно и жестоко:«Ты б уехал ненадолго!Ты б куда-нибудь уехал…»

Ровесникам

Артуру Макарову

Знаешь, друг,мы, наверно, с рожденья такие…Сто разлукнам пророчили скорую гибель.Сто смертейусмехались беззубыми ртами.Наши мамывестеймесяцами от нас ожидали…Мыросли —поколение рвущихся плавать.Мы пришлив этот мир, чтоб смеяться и плакать,видеть смертьи, в открытое море бросаясь,песни петь,целовать неприступных красавиц!Мы пришлибыть,где необходимо и трудно…От землигорода поднимаются круто.Вексуров.Почерневшие реки дымятся.Свет костровлег на жесткие щеки румянцем…Как всегда,полночь смотрит немыми глазами.Поездаотправляются по расписанью.Мы ложимся спать.Кров родительский сдержанно хвалим…Ноопятьуезжаем, летим, отплываем!Двадцать раз за окномзори алое знамя подымут…Знаю я:мы однажды уйдемк тем,которые сраму не имут.Ничегоне сказав. Не успев попрощаться…Что с того?Все равно: это — слышишь ты? —счастье:сеять хлебна равнинах, ветрами продутых…Жить взахлеб!Это здорово кто-то придумал!