«Белла чао, чао, чао!» – немузыкально кричал господин Романо, выпрыгивая из воды и снова ныряя. Все обитатели гостинички высыпали наружу, наблюдая купание троицы.

Примерно через час в бассейне под открытым небом купались все, забросив «лужу под колпаком»…

Потом приехали Аррьета и Клермон и все, как всегда, испортили. Они капризничали, так как в гостинице не было удобств, к которым оба привыкли. Высокие каблуки Аррьеты ломались на мощеных мостовых, к тому же плохо чищенных. Клермон все время падал. Кроме того, невоспитанные местные жители пялились на него самым неприличным образом, чувствуя в нем существо чуждой породы – Клермон был, по своему обыкновению, в белых ситцевых шароварах, черной норковой шубке и зеленой шляпе с широкими полями, украшенной фазаньим пером. Кроме того, они были похожи на разбойников. Еда была отвратительная, о чем Аррьета тут же заявила «дорогому Джузеппе». Тот удивился и ответил, что не заметил – еда как еда.

Новые друзья хозяина им тоже не понравились. Флеминг – за ехидство, Гайко – за неотесанность и отсутствие манер. Клермон, правда, попытался было завязать с «деревенщиной», как он тут же его окрестил, более близкое знакомство, но Гайко снял с себя бледную ручку маркиза и сгреб здоровенной ручищей его тощее горло. Сдавил слегка и отпустил. Клермон понял…

Аррьета и Клермон ревновали и всячески показывали пришельцам, кто есть кто. Начались интриги и сплетни, уродливым цветком расцвело доносительство. Над их столом во время трапез висело гнетущее облако недомолвок, невысказанных обид и метались стрелы убийственных взглядов.

Господин Романо, наконец, заметил растущее напряжение и в один прекрасный момент, за обедом, сообщил, что Флеминг – его новый адвокат, а также офис-секретарь, который займется перепиской, страховками, судебными исками к страховым компаниям и налогами. Гайко – шофер, так как, к сожалению, он сам… пока не в состоянии водить машину. «Вопросы есть?» – спросил господин Романо, завершая свой пресс-релиз, причем тон его не располагал к задаванию вопросов. Вопросов не было.

Так они и жили. В состоянии хрупкого перемирия, являя собой иллюстрацию к поговорке – на войне, как на войне, не упуская ни малейшей возможности вставить друг другу фитиля.

– Привет, мальчики! – приветствовал Флеминга и Гайко господин Романо, лихо подъезжая к ним в своей автоматической коляске и трубя в рожок. – Что нового?

– Мы нашли переводчицу, – сообщил Флеминг уже в машине, когда они ехали домой.

– Хорошую? – спросил господин Романо.

– Нам с Гайко нравится, – ответил Флеминг. – Три языка – английский, французский, немецкий. Местная. Клермон заснял интервью на пленку. За вами последнее слово. Даже Аррьета одобрила.

– Аррьета одобрила? – не поверил господин Романо. – Уродина, небось?

– Сюрприз, – отозвался загадочно Флеминг. – Увидите сами.

– Боюсь я ваших сюрпризов, – пробурчал господин Романо. – Откуда?

– Случайно, – ответил Флеминг. – Почти, – добавил он, подумав.

– Что значит – почти? – тут же спросил господин Романо.

– Почти – это… почти, – ответил Флеминг. – Потом расскажу. После просмотра.

– В музее были? – спросил господин Романо.

– Были. Музей неплохой, кое-что есть.

– Мэр?

– Душа человек, – сказал Флеминг. – Лидер партии Зеленых. Ждет с нетерпением. Тут у них скоро День города, вы – среди почетных гостей.

– Усыпальница?

– На месте. Только не усыпальница, а часовня. В православной культуре погребения, оказывается, отсутствует традиция усыпальниц. Вокруг часовни с десяток могил. Мы с Гайко провели рекогносцировку. Старинное кладбище, покой, тишина… Вам должно понравиться.

– А поместье?

– Не успели. Но взяли координаты. Директор музея – очаровательная женщина, зовут Марина. Приняла, как родных. Сказала, что готова поехать с нами сама и все показать. Причем она говорит по-английски.

– Красивая, говоришь?

– Просто потрясающая. Как с картин Модильяни, совсем не славянский тип. Правда, Гайко?

Гайко, не отрывая глаз от дороги, кивнул. Хотя директор музея была, на его вкус, тощевата. Ему нравились девушки в теле.

– Натурщица Модильяни была русской, – заметил господин Романо.

– Неужели? – удивился Флеминг. – Не знал.

– Что еще? – спросил господин Романо.

– Что еще… – повторил Флеминг. – Гостиница отличная, даже Аррьета одобрила… Банк в порядке.

– Аррьета одобрила? – снова не поверил господин Романо. – А она здорова?

«Как лошадь», – хотел сказать Флеминг, но только кивнул, что да, мол, здорова.

– Тевтонец? – вспомнил господин Романо.

– Прибыл. Дает сеансы, мелькает в телевизоре. Побывал в музее. После чего у них там пропала курительная трубка одного из Якушкиных. Марина… гм… Директор музея очень переживает.

– Что Привидение?

– Галерейный Призрак, вы хотите сказать? Пока не видел. Но серой попахивает. Чует мое сердце, что летит он сюда на крыльях любви к авантюрам. Или уже прилетел. В одном с вами самолете.