– Вы скоро? – осведомилась Аррьета, которой наскучили разговоры о всяких глупостях.

– Тебе не кажется, Грэдди, что у нашей Аррьеты изрядно испортился характер? – негромко заметил господин Романо Флемингу.

Тот пожал плечами и не ответил.

– Мне страшно неловко, – сказала Марина, кладя руку на плечо господина Романо.

– Ну, что вы, девочка, – отозвался тот, похлопав ее по руке своей крупной, все еще красивой рукой. – Разве это ваша вина?

– Боюсь, барский дом в еще худшем состоянии, – сказала Марина. – В тридцатые годы там была детская колония, дом перепланировали. А в войну нас сильно бомбили, и дом не уцелел.

– Это далеко?

– Не очень. Раньше там была деревня, а сейчас просто лес. У меня была мысль сделать там филиал музея, устроить барскую усадьбу, восстановить интерьеры. У нас в экспозиции есть рисунки и картины якушкинского дома, но… сами понимаете, все упирается в деньги. Наш мэр не против, но говорит, нужно подождать, и так страшно много дыр в бюджете.

– Что-то я притомился, – сказал господин Романо. – Давайте перенесем барский дом на… Грэдди, посмотри что там у нас в расписании.

– И зачем только нужно было переться сюда, – ворчала всю обратную дорогу Аррьета. – Не нравится мне этот город, да и страна тоже. Ты, Джузеппе, давно не мальчик – прыгать по миру. Здоровье уже не то, отдых нужен, цивилизация. Поехали домой! Выдумываешь всякие бредни – ностальгия, фамильные корни… Что-то я никогда раньше не слышала про эту Софи Якушкину.

Господин Романо полулежал на заднем сиденье, закрыв глаза. Он почти не слушал Аррьету, улавливая лишь общий смысл ее слов. Сжимал в кулаке горошины. И думал, что, может быть, права Аррьета – не мальчик – прыгать по миру. Сейчас бы на Лазурный Берег, да засесть на веранде собственной виллы, да перелистать не спеша «Артхашастру» – блестящий труд об искусстве политики брахмана Каутильи, перед которым европеец Николо Макиавелли просто щенок, да с рюмочкой коньячку, да с карандашиком, да начать, наконец, собственные мемуары… «И не носиться по миру в призрачной погоне за призрачной целью… в компании с Галерейным Призраком».

– Слушай, Грэдди, – сказал он, когда они приехали в гостиницу, – как ты думаешь, наш Призрак уже здесь?

– Думаю, здесь. Вы же сами знаете, – ответил Флеминг.

– А может, это Хабермайер?

– Вряд ли. Тевтонец – фигура тяжеловесная. Как рыцарь в полном облачении. А Призрак – скорее лучник, легкий и маневренный.

– Как ты думаешь, Хабермайер уже начал поиски?

– Думаю, начал. Но у нас фора – дневники Софи. Правда, этот колдун может проникнуть куда надо силой своего духа и стянуть… артефакт у нас из-под носа. Но поживем – увидим.

– Значит, ты считаешь, Призрак уже здесь?

– Уверен. Чувствуется какое-то пиршество потусторонних сил.

– Но откуда ему известно? Ведь ни одна живая душа не знала о наших планах. Тоже проникает куда надо силой духа?

– Нет. Хоть он и Призрак, но материалист, как мне кажется. Прагматик. Знаете, что хорошо?

– Что?

– Мы знаем, что он здесь. Почти знаем, – добавил, подумав. – Кто предупрежден, тот вооружен.

– Грэдди, ты тоже думаешь, что я старый? – невпопад спросил господин Романо.

– Не мальчик, – ответил Флеминг безжалостно. – Но в вас, Джузеппе, есть два качества, которые меня… я бы сказал, восхищают. – Он помолчал. – Сказал бы, обладай я восторженностью Аррьеты. Поэтому не скажу. Но тем не менее… Два качества! Любопытство и склонность к перемене мест. Первое питает мозг, а второе, как мощный мотор, толкает вперед тело. Вы – замечательный пример авантюриста, Джузеппе. Такие, как вы, открывали Америку и отправлялись в Индию за специями и слоновой костью. Или на Марс. У этих качеств нет возраста.

– Спасибо, Грэдди, – сказал растроганный господин Романо. – Я думал, ты заведешь насчет мудрости стариков. Мудрость – как утешительный приз для проигравшего. Отсутствие желаний и страстей почему-то называют мудростью. – Он замолчал, задумавшись, словно безрадостно вглядывался внутрь себя. Потом спросил: – А что говорят о старости твои пословицы, Грэдди?

– Много чего говорят, Джузеппе. Вам вряд ли понравится.

– И все-таки?

– Ну, например… – стал вспоминать Флеминг. – Например: старые дураки глупее молодых.

– Браво! – вскричал господин Романо. – Согласен. Какая, к черту, мудрость! Да здравствуют дураки! Они остаются молодыми. Давай еще.

– Старый ворон не каркнет мимо, – сказал Флеминг.

– Ближе к мудрости. Первая мне понравилась больше. Еще!

– У старого козла большие рога.

Пауза.

– Это не про меня, – произнес наконец господин Романо. – Это про… третьего лорда Челтема. Ладно, Грэдди, хватит пословиц.

– Хватит, – не стал настаивать Флеминг, хотя только что вспомнил еще одну. – Знаете, Джузеппе, что мне пришло в голову…