Шрифт:
3. Промышленный переворот.Закон накопления противоречий (которые перешли теперь с биологического на социальный уровень) определил бурное постнеолитическое развитие. Создавались и рушились империи, творились и сжигались дворцы, картины и книги, приходили и уходили боги, рабам добавили свободы. Ее выбросили на рынок к предприимчивым хозяевам… Принципиально новыми возможностями вид Homo не овладел. Каравеллы «золотых флотов» были немногим быстроходнее финикийских триер, а скорость распространения информации по-прежнему определялась быстротой лошадиных копыт.
Новый скачок занял всего три столетия, заключивших в себе несколько «Великих революций» (политических переворотов регионального масштаба) и три настоящих исторических перелома — в естественных науках, философии и промышленности. Переход от ручного к машинному производству, капитализм, сквозное функционирование информационных и материальных каналов обмена в пределах земного шара, совершенно невероятные темпы экономического развития, выразившиеся в экспоненциальном росте потребления энергии, полезных ископаемых и информации принесла эта ступень развития. Но принесла она и неуверенность в завтрашнем дне, страх перед быстро меняющимся миром.
Промышленный переворот был апофеозом неолитического индивидуализма, но и началом его кризиса. Продуктом трех великих столетий оказался идеологизированный человек, утративший личность, передоверивший суверенитет группе (обычно — классу или государству) и объявивший себя винтиком организующей системы. Индустриальный мир, увы, стремится стать миром тоталитарным.
XX век поставил вид Homo на грань гибели, как когда-то преднеолитические вымирания, а еще раньше — засушливое ледниковье. Сложилась главная предпосылка качественного скачка — нагромождение противоречий, неразрешаемых в рамках функционирующего мира.
Поэтому мы вправе прогнозировать «четвертую великую революцию», сравнимую с предыдущими и несоизмеримо превосходящую по важности обе мировые войны и октябрьское восстание. Началом (но только началом) ее явится создание единой общепланетной коммуникационной сети, то есть переход к машинному способу переработки информации.
Заглянуть за исторический горизонт, представить себе человечество третьего мегахрона можно, анализируя движение любого фундаментального структурообразующего противоречия. Интересно исследовать с этой точки зрения современную систему образования. Школьная реформа — краеугольный камень любой утопии (антиутопии) XIX–XX веков, поэтому, прогнозируя изменения, грядущие в этой области, мы подготовим себя к пересмотру сложившихся представлений о будущем.
Отвлечемся от бросающихся в глаза внешних признаков кризиса. Дело не в 15 %-ном пределе эффективности [45] , не в распространении функциональной и общей неграмотности, даже не в пугающей статистике самоубийств и молодежной преступности. Дело в повсеместности этих явлений, в слабой зависимости эффективности образования от «внешних параметров»: принятой модели школы, социальных условий, уровня жизни, средств, расходуемых на воспитательные программы [46] .
45
Известно, что в долговременной памяти учащегося сохраняется не более 15 % изначально усвоенной информации.
46
Разница в уровне подготовки выпускников школ в России и США мало-ощутима, в то время как затраты на образование отличаются более чем на порядок при несоизмеримости жизненных условий и информационной насыщенности среды.
Насыщающее поведение кривой стоимость/эффективность свидетельствует о старении системы. Мы обязаны заключить, что паллиативное лечение (как то: изменение программ, создание вертикальных информационных каналов — тьюторство — или горизонтальных — групповое обучение, переход к профессиональному образованию и противоположная мера — гуманизация, а равно компьютеризация, специализация, социологизация, соединение учебы с производительным трудом и пр.) заведомо не окупится.
К реальным сдвигам должно привести только преодоление основного противоречия системы, каковым в данном случае является ее существование.
Действительно, педагогические феерии сохраняют по умолчанию главную цель школы. Цель эта — программирование ребенка, интеграция его в общественную систему, функциональное приспособление к социальной среде — была осознана в средние века и тогда же благополучно достигнута.
Чтобы соответствовать своим задачам, образование должно быть религиозным (в любом смысле), несистемным и статичным, то есть направленным на объекты и понятия, но не на совокупность связей между ними. Таковым оно и является.
Но в современном мире функциональная социализация нормально протекает и вне системы образования — пассивное восприятие информационного поля дает ребенку все необходимые навыки. Приходится признать, что последние десятилетия школа функционирует в вакууме; она либо решает давно решенную задачу, либо тщится справиться с неразрешимой.
Интуитивное ощущение кризиса традиционных форм породило интерес к альтернативной школе, вернее — к анти- и внесоциальному образованию. Банды, «система» во всех своих проявлениях, разнообразные молодежные клубы, научные кружки на стадии их формирования — все эти воспитательные системы, внешне несхожие, отличаются поразительной эффективностью информационного обмена. 15 %-ный лимит здесь не действует, коэффициент усвоения материала иногда достигает 95-100 %, а нередко и превышает это значение (информационная генерация).