– Вы не против, чтобы сказать мне свое полное имя и адрес? – спрашивает она.

– Гарри Вайс, 122, Вудс-роуд.

Звонок срабатывает с третьей попытки. Она говорит в трубку:

– Это Сэм Лесли. Сейчас 14 марта 2008 года. Я нахожусь на Мартас-Винъярд. Здесь ледяной шторм, и у меня приключилось несчастье с машиной. Разбитый нос, растяжение кисти, но могло бы быть и хуже. Ночую по адресу 122, Вудс-роуд, в доме человека, которого зовут Гарри Вайс. Рост метр восемьдесят с чем-то, худощавого сложения, волосы каштановые, борода, на вид лет сорока, у него есть немецкая овчарка.

Она захлопывает телефон-раскладушку и сует его обратно в карман.

– Только без обид, – говорит она. – Дело не в том, что я вам не доверяю.

– Ни я, ни Ральф не обижаемся.

Она отпивает глоток чая.

– Я тут вот о чем подумала, – говорит она. – Тот человек, которого я ищу, – может быть, вы его знаете.

– Сомневаюсь.

– Он исчез пять лет назад.

– Значит, пропал без вести.

– Нет, – возражает она.

Она кладет тряпку со льдом на столик, обходит комнату по периметру. Присаживается на корточки перед моей книжной полкой.

– Эй, гляньте-ка на это! – поднимает над головой книжку, так чтобы я видел обложку. – Это же он! Говорю вам – это знак!

– Как он выглядит?

– Не могу точно сказать, – признается она. – Ни на одной из его книг нет фото автора.

– Я много лет не открывал эту книжку, – говорю я.

Она принимается было листать страницы, но я подхожу к ней и забираю книгу.

– Прошу прощения, но я мог оставить на полях слишком личные записи.

– Я точно так же делаю, – заверяет она. – Но послушайте, вам не кажется, что это знак? То, что я ищу его – и оказываюсь здесь и нахожу эту книгу на вашей полке?

– Она когда-то была бестселлером, – возражаю я. – Наверняка она найдется во многих домах.

– Верно, – соглашается она. – Но он бы так не сказал.

– Вам-то откуда знать?

– Потому что я прочла все его книги.

– Я имею в виду, откуда вам знать, что бы он сказал сейчас ?

– А я и не знаю, – отвечает она. – Лишняя причина для того, чтобы отыскать его.

– Значит, вы не верите в совпадения.

– Вы знаете, кто такой Пол Уинчелл?

– Нет.

– Он озвучивал Тигру в «Винни-Пухе», – поясняет она. – А еще он был первым человеком, который запатентовал искусственное сердце, а его помощником был доктор Генри Геймлих – да-да, тот самый Геймлих. Говорю вам, у меня в голове слишком много разной информации. Дело в том, что Пол Уинчелл умер на один день раньше Джона Фидлера, который озвучивал поросенка Пятачка.

– И это означает…

– Трубач и аккордеонист Лоуренса Уэлка [1] умерли в тот же день.

– Трагическое совпадение, – говорю я.

– Джим Хенсон [2] и Сэмми Дейвис-младший [3] , – настаивает она. – Орвил Райт [4] и Ганди. Антониони и Бергман.

– Если в любой произвольно выбранный день умирает достаточное количество людей…

– Адамс и Джефферсон, – продолжает она. – Четвертого июля.

– Совпадение, – пожимаю я плечами.

– Я так не думаю, – настаивает она.

– Что-то в голосе у вас маловато уверенности.

Она трогает пальцами нос, осматривает их, проверяя, не идет ли кровь.

– То, во что слишком легко поверить, веры не стоит.

– Я не уверен, что из вас получился бы хороший проповедник.

– Лучшие проповедники больше всего сомневаются, – парирует она. Развязывает шнурки на ботинках неповрежденной рукой, сбрасывает их нога об ногу. – Я испачкала вам пол.

– От Ральф лужа гораздо больше.

Собака дремлет у двери; настораживает уши при звуках своей клички, но глаз не открывает.

– Ну, а вы чем занимаетесь?

– Каждый день одним и тем же. Выгуливаю Ральф. Если не слишком холодно, иду с ней на пляж. Слушаю музыку. Стараюсь не забывать звонить матери. Читаю стихи. Романы не люблю, и особенно длинные романы, поскольку не люблю привязываться к вещам. Только что начал читать книгу мемуаров, каждый из которых состоит из шести слов.

– Я знаю эту книгу! – подхватывает она. – Вся жизнь, сжатая в шесть слов.

– Пора начинать сначала, снова и снова . Это один из моих любимых.

– Я могла бы под этим подписаться, – говорит она.

– Я старался. Оказалось, что этого недостаточно .

– Воистину, – соглашается она.

– Время исцеляет все раны? Не совсем .

– Печально, зато верно, – замечает она. – И каков был бы ваш мемуар?