Т'сейс чуть не расплакалась от этих слов, но все же сдержала слезы.

— Я не хотел расстраивать тебя без серьезных оснований, — заверил капитан.

— Причина моих страданий — здесь! Разве ты не видел все мои личины в битом стекле?

— Сложно их не заметить.

— Они тревожат меня. Я лишена собственного «я», я просто отражение отражения!

— И все же, — неожиданно мягко проговорил капитан, и голос его был подобен шелковой перчатке, — именно они разожгли мое любопытство и нетерпение встретить это самое изображение во плоти.

— Твоя любезность не умеряет моей тревоги, — сказала Т'сейс. — Но знание, вероятно, поможет. Известно ли тебе мое происхождение?

— Так вышло, что да, — начал капитан. — Из книг, которые нас окружают.

Он поведал ей о Т'сейс и Т'сейн и обо всем том, что с ними произошло, а также о Туржане и его поисках. Капитан рассказывал очень хорошо, на ее вкус, повествование ужасало и очаровывало ее, хотелось узнать, что было дальше, — и одновременно не знать вовсе.

Когда капитан замолчал и они вновь оказались за столом друг напротив друга, вернувшись из вызванного в воображении древнего таинственного мира Эмбелиона, Т'сейс почувствовала, как в ней нарастает протест, и воскликнула:

— Но в твоем описании нет ничего похожего на меня!

— Уверена? — Казалось, взгляд светло-голубого глаза проникает в самую ее суть.

— Вполне.

Между тем капитан достал из голенища сапога кинжал и метнул его так, чтобы он пролетел мимо левого уха Т'сейс. К вящему своему удивлению, она поймала оружие за рукоять, словно с рождения только этим и занималась.

— Случайность, — пожала плечами она.

Тогда он швырнул в нее яблоко, и Т'сейс поймала его на острие, чувствуя на кинжале вес пронзенного красного плода.

— Ага, — усмехнулся капитан, — случайность. Только если этот мир обладает неким неизвестным мне смыслом.

Т'сейс нахмурилась.

— Не надо мне такого. Это не я, — начала было отпираться она, но, убедившись, что сказанное — правда, выронила из рук кинжал, и яблоко покатилось по полу.

Капитан протянул через стол руку и обхватил пальцы Т'сейс своими. Кожа у него была жесткой, грубой, и ей нравилось его прикосновение.

— Иногда, — проговорил он, — достаточно знать,что в тебе сокрыто. Чтобы извлекать выгоду, совсем не обязательно этим пользоваться.

Т'сейс смотрела на него так, словно он открыл ей ценнейшую истину мира.

Капитан поднялся и выпустил ее пальцы.

— Завтра, — сказал он, — ты станешь членом нашей команды, и я помогу тебе с поисками. А ты поможешь нам в наших. Ибо я, увы, знаю, где находится один из тех, кого тебе надо найти.

Битва бушевала, то ослабевая, то разгораясь вновь, и давление в мозгу Бесшумной Птахи сделалось нестерпимым, где-то внутри у него начало разгораться то, что никогда даже и не теплилось, и тогда он швырнул свой голос в пустоту, взвыл от муки и рывком сбросил навалившуюся на него волю старца.

— Никакая я не дверь! Ни для кого!

Голос Бесшумной Птахи был таким громким, что находившийся поблизости медлительный народец бросился искать убежище среди белых костей.

Старик сгорбился, вздохнул и признал свое поражение:

— Я много учился, долго, ибо чем здесь еще заниматься. И все же этого, полагаю, оказалось недостаточно.

Тут Бесшумная Птаха обратил внимание на то, что за время сражения у мужчины сгорела борода. Глазами, очистившимися от мутной пелены, он посмотрел прямо на Птаху — и тот лишь в этот момент осознал, какой маскарад устроил мнимый старец.

— Как же я раньше не догадался? — воскликнул Бесшумная Птаха.

— Даже ты иногда видишь только то, что зримо.

— Вероятно. Или же я сам не свой.

— Как там, в башне? — спросил Гандрил. — Я храню о ней счастливые воспоминания. Когда Сарнод уезжал навестить дальние пределы своих владений, мы с Вендрой пировали с жителями ближних деревень. Башня представляется мне нескончаемым потоком вина и еды. И музыка там звучала такая радостная!

— Там все как обычно.

— Как брат?

— Чувства твоего брата изменились. Он желает, чтобы ты вернулся со мной.