Отвлечемся на минуту от происходящего. Если не знать результатов такого подбора кадров, то все это выглядит чистейшей воды авантюрой. На пост наркома (министра, по-современному) назначается 35-летний партийный работник, который работал в Ярославском обкоме партии, а последние пять месяцев – до января 1939 года) был там первым секретарем обкома. После этого был переведен в город Горький, где сразу возглавил областную партийную организацию, и уже оттуда – в январе 1940 года) был переведен в Москву на должность наркома авиационной промышленности. С авиацией знакомство Алексея Ивановича ограничивалось коротким периодом работы в производственном отделе Военно-воздушной академии (с одновременным исполнением роли секретаря парторганизации), да столь же краткого пребывания на посту парторга ЦК авиастроительного завода № 1. На пост его заместителя назначается Александр Яковлев, 33-летний конструктор с талантом, которому еще предстоит раскрыться. Об остальных руководителях ведомства еще ничего не решено.

Но, как мы уже отмечали, давно подмеченная способность Сталина к подбору кадров позволяла ему подобрать в свою команду таких орлов (вспоминаем «орлов гнезда Петрова», тех, с кем Петр Первый поставил Россию на дыбы), которые не только были готовы ради его доверия идти в огонь и в воду, но и сумели подняться до уровня тех немыслимых задач, которые перед ними поставила жизнь. Они вытянули войну, они помогли Советскому Союзу встать с колен, распрямиться, выстоять в годы страшных испытаний. Еще раз вспомним Устинова, Косыгина, Малышева, Ванникова, Байбакова, Зверева, Патоличева и других сталинских наркомов.

Образно, с присущим ему перехлестом, обрисовал практику сталинского подбора кадров очень нелюбимый в нашей стране автор В. Суворов (В. Резун). Но прислушаемся и к ней.

«Сталин знал своих подчиненных, знал, кто и на что способен, кому и что можно поручить. Сталин нашел, воспитал и расставил на многочисленные должности правильных людей. Но в кадровой политике Сталина мы ничего не поймем, не уяснив значения ключевого слова. И слово это – «выдвиженец».

Именно он, выдвиженец, творил чудеса. Именно сталинские выдвиженцы совершали рывки из провалов и поражений к ослепительным победам. А делалось все просто. Сталин выбирал любого, поднимал на высокий пост и ставил перед ним невыполнимую задачу. Совершенно новый человек на небывало высоком посту – это и был выдвиженец. Его прошлое, анкетные данные, отзывы, характеристики, аттестации, доносы роли не играли. Человек проверялся в деле. Если через день-два, через неделю невыполнимая задача так и оставалась невыполненной, командира снимали, снижали в должности, в звании, сажали, расстреливали. А задача оставалась прежней, то есть невыполнимой… Для этого нет ни новых материалов, ни людей, ни станков. Но фронт требует УДВОИТЬ. Если директор завода удвоит – выживет, не удвоит – его сменят. А за брак – расстрел… Отведав соленого куска генеральского, директорского или министерского хлеба, они вылетали в трубу, а на их место приходили другие, и те вылетали, пока не находился тот, кто мог УТРОИТЬ производство».

Уже дома Александр Сергеевич вдруг вспомнил фразу в устах вождя, которая его несколько удивила. «Нарком авиационной промышленности Каганович освобожден от должности как не справившийся с делом», – так сказал Сталин. Но ведь Михаил Моисеевич возглавлял в свое время Наркомат оборонной промышленности, который впоследствии был разделен на четыре отдельных наркомата, и – справлялся. А теперь у него была только одна четверть обязанностей (авиационное ведомство), и он с ней не справился? Яковлев был уже достаточно искушенным человеком и понимал, что дело здесь не в малограмотности прежнего наркома, здесь вопрос большой политики. Вероятно, Сталину показалось, что трех Кагановичей в ЦК слишком много, и шутка, гулявшая по Москве, дошла до него: «Россия, слышишь этот зуд: три Кагановича ползут». Сначала «ушли» Юлия Кагановича с поста первого секретаря Горьковского обкома. Теперь пришла пора Михаила Кагановича. Пока было только понижение, но, скорее всего, пока. Сейчас Михаил Каганович отправился в Казань директором 124-го авиазавода. У Лазаря Кагановича опоры в ЦК будет значительно меньше, догадался Яковлев, и очень тревожное чувство овладело им. Он возносился к таким высотам властной пирамиды, что остаться там самим собой будет чрезвычайно трудно. Если вообще возможно. Вход – рубль, выход – два. И Яковлев этот рубль уже уплатил…

Время покатилось вдруг вскачь, и Яковлев, и до того живший в режиме жесткого дефицита времени, просто не представлял себе, как он будет совмещать свою работу – любимую! – в КБ с работой в наркомате.

Вот как все сошлось: 11-го вышло постановление СНК о его назначении, а у него 13-го первый вылет И-26.

Конечно, надо бы обжиться на новом месте, познакомиться хотя бы с наркоматскими помощниками, но его ждал истребитель. Его истребитель.

Утром 13 января Яковлев поехал в Уланский переулок, где находился наркомат. Но усидеть в роскошном кресле полдня, какое планировал, оказалось ему не под силу. Он заглянул к наркому, и все понимавший Шахурин замахал руками: «Уезжайте, конечно! Уезжайте!»

На аэродроме шла привычная предполетная суета. Конструкторы, инженеры, руководимые Ястребовым, даже не заметили приезда шефа. И только летчик, Юлиан Иванович Пионтковский, был, как всегда, средоточием уверенности и спокойствия. Яковлев еще раз похвалил себя за то, что он «увел» такого человека из Академии. Самый возрастной и опытный в молодежной яковлевской команде, Пионтковский всем своим видом, своим присутствием внушал успех. Да, выбор его, Яковлева, был удачен – такого летчика поискать и поискать среди испытателей.

Через мгновение Яковлев оказался в центре событий, и подъехавший конструктор двигателя Владимир Яковлевич Климов смотрел на Яковлева и, вероятно, думал, что вождь сделал правильный выбор: Яковлев был прирожденный лидер.

Истребитель показался Климову очень похожим на его создателя – такой же красивый, стремительный, как и сам молодой конструктор, создавший этот легкий, стремительный, изящный самолет, готовящийся к своему первому взлету.

И вот по аэродрому пронеслось протяжное «От винта!», и синий дымок выхлопа ударил в нос.