— Буду через десять минут, — пообещала я и отошла от него.

Болтаться по улицам даже десять минут, когда в любой момент может заныть телефон в сумке, мне не хотелось. Было ощущение, что времени в моем распоряжении нет совсем, а это означало, что спешка продолжается, только нет необходимости мчаться сломя голову, расталкивая грудью прохожих. Чтобы переключиться, отвлечься и остыть внутренне, я заглянула в большой магазин с белыми дверями и черными стеклами в них. Оказалось, что попала в супермаркет, где все вперемешку и одно за другим. Равнодушно миновала я ювелирный отдел, прошла мимо рядов шуб и плащей, оставила сзади вертящиеся этажерки с разномастной обувью и вышла к продуктам.

Выйдя из магазина, я почувствовала себя более защищенной от превратностей бродячей жизни.

Забор, огораживающий стройку, о котором говорил мне Базан во время перехода перекрестка, я увидела сразу, как вышла на соседнюю улицу. И переулок в конце его перепутать с другим было невозможно — настолько он был грязен и по описанию, и в действительности. Пройдя по тропинке, извивающейся под стенами некогда белофасадных двухэтажных, казенного вида домишек, я свернула в третью по счету подворотню и поняла, что не ошиблась. Артем был здесь — сидел на штабеле темных от непогоды досок и весело переругивался с толстухой, развешивающей мокрые серые простыни на веревку, натянутую поперек узкого двора. Глядя на нее, можно было подумать, что коротенькое пальто она накинула прямо на голое тело.

— А-а, Юльк, нигде от тебя спасенья нет! — воскликнул Базан при моем появлении.

Я с удивлением смотрела на четвертушку дешевой водки в его руках и соображала, в каком качестве по отношению к нему следует выступить. Он поторопился мне помочь.

— Поверишь ли, не сестра, а Пинкертон в юбке! — обратился он к толстухе. — Хоть полдня могу свободно разгуливать — и ничего. Но стоит сообразить баночку крепкого, — он взмахнул бутылкой, почти полностью скрытой в его большой лапе, — как вот она, Юленька, здравствуйте!

Я подбоченилась и приняла приличествующий случаю вызывающе-обвиняющий вид.

— Дайте ему выпить, чего уж!.. — вступилась за моего «братца» толстуха, явно успевшая проникнуться расположением к Артюхе. — Не окосеет от шкалика-то, мужик здоровенный, а жизнь слаще покажется. По себе, грешным делом, знаю. Я, когда…

— Он от этой сладости лечиться пытался — и все без толку! — перебила я ее с мстительным злорадством. В самом деле — не мог Базан придумать что-нибудь поприличнее?

— Ну, вам виднее, — пошла она на попятный, подхватила под мышку опустевший таз и вперевалку удалилась в одну из трех выходящих во двор дверей.

— Ну ты меня перед человеком совсем алкашом выставила, — посетовал Базан, как только мы остались одни, и рассмеялся.

— Зато все логично и естественно.

— Это есть, — согласился он и сообщил без перехода: — Привет тебе от Андрея. И… здравствуй, Багира.

— Здравствуй, дорогой. Только давай поскорее. Со временем у меня напряженка.

Не тут-то было. Базан — человек обстоятельный.

Он одним движением сильных пальцев сковырнул пробку и протянул бутылку мне.

— Подержи, пожалуйста, я сейчас.

— К делу давай, Артемий, — торопила я его.

— Ладно, хищница, выкладывай, что у тебя нового.

— Люди в «Альянсе» придерживаются мнения, что покушение на Женю Серову подставлено ее отцом. Якобы воспользовался он ранее прозвучавшей из «Альянса» угрозой расправиться с близкими Серова, если он не примет условий Житкова о выравнивании доходов.

— Цель покушения? — спросил Базан, развертывая добытый из кармана полиэтиленовый пакет с кусками хлеба.

— Поставить Житкова перед необходимостью искупить несуществующую вину покладистостью. — У меня закуска есть, хочешь? — предложила я ему, имея в виду купленное в супермаркете.

— Что ты! — выкатил он глаза. — Я не пью на работе. Это так, для видимости. Знаешь, Юль, кого мы с тобой напоминаем? Бандюг каких-то, старающихся обделывать свои делишки втайне от посторонних ушей и глаз. А не правы они! — высказался он, имея в виду житковскую братию, и принял от меня бутылку. — Как не правы и тарасовские, обвиняющие во всем здешних. Пью за железную убежденность и тех и этих в своих точках зрения.

Он глотнул самую малость из горлышка, так, только рот сполоснул, и занюхал коркой. Откусил кусочек, сунул бутылку мне и полез за сигаретами, потом скомандовал:

— Дальше.

— Серов, сообщая сюда о моем приезде, представил меня человеком новым, чуть ли не посторонним. Для моей безопасности, как он выразился.

— Святая истина, — кивнул Артемий. — Бесспорно.

— Но здешние отнеслись к его словам с недоверием и надеются так или иначе вытянуть из меня подробности покушения, подтверждающие вину Николая Михайловича.

— Хорошо, если так, а если иначе? Погоди, девушка, прими-ка вот.

Артемий, покопавшись за пазухой, выудил оттуда продолговатый пенальчик светлого металла, в каких бывают упакованы сигары дорогих сортов, и скрутил с него крышку.