Это завоевание произошло благодаря обращению к тактике, от которой отказывался Карл Великий. Самозащита западного христианства проводилась по необходимости на военных основаниях, но как только воинствующая западная оборона остановила воинствующее скандинавское наступление, жители Запада продолжили тактику мирного проникновения. После обращения в христианство скандинавских поселенцев в западно-христианских землях и тем самым их отвлечения от первоначальных верований, западные христиане применили ту же тактику и по отношению к скандинавам, оставшимся на родине. И в этот момент одна из выдающихся добродетелей скандинавов способствовала их гибели — их удивительная восприимчивость: характерная черта, отмеченная западно-христианским ученым того времени и выраженная им в паре довольно дурных гекзаметров: «Они перенимают обычаи и язык тех, кто соответствует их нормам, до такой степени, что в результате образуют с ними единое племя» [361] .

Любопытно, например, обнаружить, что скандинавские правители еще даже до своего обращения в христианство сделали из Карла Великого героя и имели склонность называть своих сыновей Карлусами или Магнусами [362] . Если бы в том же самом поколении Мухаммед и Омар стали любимыми христианскими именами среди правителей западно-христианского мира, то мы бы, несомненно, заключили, что эта новая мода не предвещает ничего хорошего для будущей борьбы западного христианства с исламом.

В скандинавских королевствах Руси [363] , Дании и Норвегии формальный внешний акт обращения в христианство был навязан всему народу деспотическим указом трех скандинавских князей, которые правили одновременно приблизительно в конце X столетия [364] . В Норвегии поначалу существовало сильное сопротивление, однако в Дании и на Руси перемена была воспринята с очевидной покорностью. Таким образом, скандинавское общество было не только завоевано, но и разделено, поскольку православное христианство, пострадавшее от нападения викингов, участвовало также и в том религиозном и культурном контрнаступлении, которое последовало за нападением.

«Русские послы и торговцы сравнивали грубое поклонение идолам с изящными суевериями Константинополя. Они с удивлением смотрели на Софийский собор, на блестящие изображения святых и мучеников, на богатства алтаря, на многочисленных священников и на их великолепные облачения, на пышность и стройность церковных церемоний; их поражали переходы от благочестивого молчания к благозвучному пению, и их нетрудно было уверить, что хор из ангелов ежедневно спускался с неба, чтоб принимать участие в молитвах христиан»{60}.

Обращение в христианство самой Исландии последовало почти незамедлительно — в 1000 г. [365] , и это стало началом конца исландской культуры. Верно, что последующие исландские ученые, записавшие саги, собравшие эддические поэмы и составившие классические компендиумы по скандинавской мифологии, генеалогии и законодательству, все были обладателями как христианского, так и северного культурного наследия. Они выполнили свою работу приблизительно через 150-250 лет после обращения в христианство. Однако эта обращенная в прошлое ученость явилась последним подвигом исландского гения. Мы можем противопоставить ей в эллинской истории гомеровские поэмы. Они также явились произведением «обращенной в прошлое учености», которая не придавала им литературную форму до тех пор, пока не закончился вдохновлявший их героический век. Но эллинский гений, достигнув эпики, пошел дальше, к дальнейшим достижениям равной величины в иных сферах деятельности, тогда как развитие исландского [гения] иссякло по достижении им своего «гомеровского» пика около 1150-1250 гг.

Чтобы завершить эту часть нашего исследования, давайте посмотрим, не будет ли воздействие ислама на христианский мир представлять собой еще одно похожее «сравнение по трем элементам», с которым читатель к этому времени уже познакомился. Мы уже упоминали в другой связи о вызове ислама, породившем оптимальный ответ. Вызов, брошенный франкам в VIII в. христианской эры, пробудил продолжавшееся в течение нескольких столетий контрнаступление, которое не только вытеснило сторонников ислама с Иберийского полуострова, но, выйдя за пределы первоначально поставленной цели, привело испанцев и португальцев через море на все мировые континенты. В этом случае мы также можем отметить явление, которое уже наблюдали, рассматривая поражение дальнезападной и скандинавской цивилизаций. Перед тем как вырвать с корнем и уничтожить иберийскую мусульманскую культуру, победоносный противник использовал ее с выгодой для себя. Ученые мусульманской Испании неумышленно внесли свой вклад в философское здание, возводимое средневековыми западно-христианскими схоластами, и некоторые из трудов эллинского философа Аристотеля впервые дошли до западно-христианского мира именно в арабских переводах. Истиной является также и то, что многие «восточные» влияния на западную культуру, приписываемые проникновению через государства крестоносцев в Сирии, на самом деле пришли из мусульманской Иберии.

Мусульманское нападение на западно-христианский мир через Иберию и Пиренеи в действительности было не таким страшным, как кажется, по причине большой растянутости путей сообщения между этим фронтом и источником исламской энергии в Юго-Западной Азии, и нетрудно найти ту часть света, где пути сообщения были короче и мусульманское нападение оказалось впоследствии действительно сильным. Этим регионом была Анатолия, к тому времени — цитадель православно-христианской цивилизации. В первой фазе своего нападения арабские агрессоры попытались вывести из игры «Rum» (как они называли эту цивилизацию, то есть «Рим») и полностью сокрушить православное христианство, ударив справа через Анатолию в саму столицу Империи. Константинополь безуспешно осаждался мусульманами в 673-677 гг., а затем в 717-718 гг. Даже после провала второй осады, когда граница между двумя державами установилась вдоль линии Таврских гор, то, что осталось от анатолийских владений православного христианства, регулярно, дважды в год, подвергалось набегам мусульман.

Православные христиане ответили на это давление политической уловкой, и их ответ, на первый взгляд, оказался успешным, так как помог не подпустить арабов. С другой стороны, при более внимательном рассмотрении выяснилось, что ответ был неудачным ввиду его пагубного воздействия на духовную жизнь и рост православно-христианского общества. Этой политической уловкой явилась эвокация «призрака» Римской империи в православно-христианском мире Львом Исавром примерно за два поколения до того, как идентичная попытка была безуспешно (и, следовательно, более или менее безобидно) предпринята Карлом Великим на Западе. Наиболее гибельными последствиями поступка Льва Исавра были возвышение Византийского государства в ущерб Православной церкви и последующая междоусобная столетняя война между Восточной Римской империей и Патриархатом, с одной стороны, и Патриархатом и Болгарским царством — с другой [366] . Эта нанесенная самому себе рана привела православно-христианское общество к смерти в его первоначальной форме на его первоначальной родине. Данных фактов достаточно для демонстрации того, что вызов, брошенный исламским воздействием на православное христианство, в отличие от вызова, брошенного западному христианству, оказался чрезмерным.