Шрифт:
«Иногда говорили, что аскетическим идеалом восточных римлян был бесплодный уход из современного мира. Житие св. Иоанна Милостивого [449] может подсказать, почему византиец в трудную минуту инстинктивно обращался за помощью и утешением к аскету в полной уверенности, что ему посочувствуют и окажут помощь… Одной из выдающихся черт ранневизантийского аскетизма является его страстное стремление к социальной справедливости и защита бедных и угнетенных» {102} .
449
Иоанн Милостивый, св. (ум. 620 г.) — патриарх Александрийский (616-620). Св. Иоанн родился в городе Амафунте на о. Кипр от знатных и благочестивых родителей, с юности был воспитан в страхе Божием. Когда его жена и дети умерли, святой ушел в монастырь и стал строгим подвижником. Вскоре св. Иоанн сделался главой Александрийской церкви, где ревностно заботился о нравственном и догматическом воспитании паствы, искоренял остатки ереси монофелитов. Но главным свои делом св. Иоанн считал благотворительность. Ни один нуждающийся не уходил от него опечаленным и с пустыми руками — всем просящим он раздавал милостыню, всех утешал в скорбях не только словом, но и делом. Он одевал раздетых, насыщал голодных, заботился о странниках и больных, выкупал пленных. Ежедневно он давал все необходимое для пропитания 7,5 тыс. нищих. Каждую среду и пятницу святой патриарх сидел при церковных дверях, принимая всех нуждающихся, защищая обиженных и водворяя мир между пасомыми. Нередко он навещал больных, которым сам прислуживал, и напутствовал умирающих, своими молитвами помогая им при кончине, часто совершал заупокойную Божественную литургию, говоря, что это приносит великую пользу усопшим. Незадолго до своей кончины по болезни он оставил кафедру и вернулся на Кипр, где ему было видение, призывавшее его в небесные обители. Память его 12 ноября (ст. ст.).
2. Церковь как куколка
Мы опровергли точку зрения, согласно которой церкви — это раковые опухоли, пожирающие живые ткани цивилизации.
Однако мы могли бы согласиться с афоризмом Фрэзера, процитированным в конце отрывка, о том, что волна христианства, которая столь мощно обрушилась на эллинское общество в его последней фазе, откатилась за последнее время назад и что возникшее в результате постхристианское западное общество — того же рода, что и дохристианское эллинское. Это наблюдение предоставляет возможность второй концепции отношений между церквями и цивилизациями, точки зрения, выраженной современным западным ученым в следующих словах:
«Старая цивилизация обречена… С одной стороны, для православных христиан Церковь, словно Аарон, стояла между живым и мертвым, в качестве “среднего термина” между явлениями будущего мира и этого. Она была Телом Христовым и потому была вечна, тем, ради чего стоило жить и трудиться. Однако она пребывала в мире, равно как и сама Империя. Идея Церкви тем самым образовывала бесценную неподвижную точку, вокруг которой могла медленно кристаллизоваться новая цивилизация»{103}.
С этой точки зрения вселенские церкви имеют разумное основание в поддержании того рода обществ, которые известны как цивилизации, сохраняя драгоценный зародыш жизни в период опасного междуцарствия, пролегающего между смертью одного представителя рода и рождением другого. Церковь, таким образом, является частью репродуктивной системы цивилизаций, служа яйцом, личинкой и куколкой, соединительным звеном между старой бабочкой и новой бабочкой. Автор данного «Исследования» должен признаться, что многие годы довольствовался этим довольно высокомерным взглядом на роль церквей в истории [450] . До недавнего времени он полагал, что эта концепция церквей как куколок, в отличие от концепции церквей как раковых опухолей, верна. Однако он начал считать, что это лишь малая часть истины. Тем не менее это та часть истины, которую мы теперь должны рассмотреть.
450
В духовно восприимчивой душе этот же самый взгляд, несомненно, может породить, скорее, меланхолическое настроение, чем самодовольство: «Как только античная цивилизация пала, христианство перестало быть благородной верой в Иисуса Христа. Оно стало религией, полезной в качестве социального цемента в мире распада. В этом качестве оно помогало при возрождении западноевропейской цивилизации после периода «темных веков». Оно дожило до того времени, когда превратилось в номинальное вероисповедание умных и деятельных народов, которые перестают даже на словах уверять в преданности его идеалам. Можно ли что-либо пророчить о его будущем?» (Barnes E. W. The Rise of Christianity. London, 1947. P. 336).
Если взглянуть на цивилизации, дожившие до 1952 г., то мы увидим, что в основе каждой из них находится какая-нибудь вселенская церковь, через которую она является аффилированной цивилизацией старшего поколения. Западная и православно-христианская цивилизации сыновне-родственны через христианскую Церковь эллинской цивилизации. Дальневосточная цивилизация сыновне-родственна через махаяну древнекитайской. Индусская цивилизация через индуизм сыновне-родственна индской. Иранская и арабская через ислам сыновне-родственны сирийской. Во всех этих цивилизациях церкви выступали в качестве их куколок, и различные сохранившиеся окаменелости умерших цивилизаций, о которых мы говорили ранее в этом «Исследовании», сохранились в церковной оболочке: например, иудеи и парсы. Эти окаменелости фактически были церквями-куколками, которым не удалось произвести на свет своих бабочек.
Процесс, с помощью которого цивилизация связана сыновне-родственными отношениями со своей предшественницей, будет в дальнейшем нашем обзоре примеров разделен на три фазы. Исходя из концепции церкви как куколки, мы можем назвать эти фазы «зачатием», «беременностью» и «разрешением от бремени». Три эти фазы можно также приблизительно приравнять в хронологическом отношении к фазе распада старой цивилизации, фазе междуцарствия и фазе возникновения новой цивилизации.
Фаза зачатия в процессе аффилиации наступает в тот момент, когда церковь может воспользоваться возможностью, предоставляемой ее светским окружением. Одной из характерных черт этого окружения является то, что универсальное государство неизбежно ликвидирует множество институтов и образов жизни, которые давали жизненную энергию обществу в период его роста и даже в «смутное время». Целью универсального государства является покой, но к вытекающему из него чувству облегчения вскоре примешивается чувство разочарования. Ибо жизнь не может сохраняться за счет простой остановки. В этой ситуации нарождающаяся церковь может составить себе капитал, оказав закоснелому обществу услугу, в которой то сейчас крайне нуждается. Она может открыть новые каналы для выхода задержанных энергий человечества.
«Победа христианства над язычеством… предоставила оратору новые темы для его красноречия, а логику — новые предметы для спора. Кроме того, она породила новый принцип, действие которого постоянно чувствовалось в каждой части общества. Она расшевелила закоснелую массу до самых ее глубин. Она возбудила все страсти бурной демократии в апатичном населении переросшей Империи. Боязнь ереси сделала то, что не смогло сделать чувство подавленности. Она изменила людей, привыкших к тому, что их, как овец, перепродавали от тирана к тирану. Она превратила их в преданных поборников и упорных бунтовщиков. Выражения ораторского искусства, молчавшего на протяжении веков, громогласно зазвучали с кафедры св. Григория. Дух, который был подавлен на равнинах Филипп, возродился в Афанасии [451] и Амвросии» {104} .
451
Афанасий Великий, св. (295-373) — самый знаменитый из александрийских епископов (с 328 г.). За свою непоколебимую ортодоксальную, антиарианскую позицию пять раз изгонялся императорами. Его богословские, полные полемики сочинения являются важнейшим источником по истории Церкви IV в. Несмотря на классическое образование, св. Афанасий уделял мало внимания литературной форме своих трудов. Его произведение «Жизнеописание Антония Великого» служило примером для подражания многим последующим поколениям агиографов и сыграло большую роль в распространении идей и форм монашества, особенно в Западной Европе.
Сказано столь же верно, сколь и красноречиво, но это уже тема второй фазы, или фазы «беременности». Первая фаза — борьба, предшествовавшая победе, дала обычным мужчинам и женщинам ободряющую возможность принести высшую жертву, какая, например, составила славу и трагедию их предков в те времена, когда Римская империя еще не подавила их своим бездеятельным покоем универсального государства, пытаясь устранить последствия «смутного времени». Таким образом, в фазе «зачатия» церковь вбирает в себя жизненные энергии, которые государство не может уже ни высвободить, ни использовать, и создает новые каналы, по которым эти энергии могут найти выход. Фаза «беременности», следующая за предыдущей, отмечена огромным расширением поля действия церкви. Она привлекает на свою службу выдающихся людей, которым не удалось найти простора для применения своих талантов в светской администрации. Наступает резкое перераспределение сил в пользу восходящего института. Его скорость и масштаб зависит от того, с какой скоростью будет разрушаться распадающееся общество. Например, в распадающейся древнекитайской цивилизации успех махаяны в бассейне реки Хуанхэ, опустошенном евразийскими кочевниками, был гораздо более полным, чем в бассейне Янцзы, куда их не пускали дольше. В эллинском мире резкий переход латинизированных провинциалов в христианство в IV столетии совпадал с перемещением правительственного центра в Константинополь и фактическим опустошением западных провинций. Те же самые характерные черты можно проиллюстрировать на примере распространения ислама в распадающемся сирийском мире и распространения индуизма в распадающемся индском мире.