— Одинокая? — переспросила я, — я только что разговаривала с Осокиной, она говорит, что живет с сыном…

— С сыном?! — Молодой человек хихикнул. — Который только что из армии вернулся? Который ушел за хлебом и через полчаса должен подойти?

— Н-ну да…

— Совсем вы уже в своем Комитете… — сбитый с толку поначалу молодой человек стал вдруг очень уверен в себе. — Да нет у нее никакого сына!

— Как это нет? — очень натурально удивилась я. — По документам — Осокин Сергей Владимирович. Год рождения, прописка…

— Прописка! — фыркнул молодой человек, извлек из кармана куртки папиросу и закурил, немедленно наполнив тесный коридор клубами сизого табачного дыма. — Ее сын пять лет как пропал без вести! Пять лет назад из дома вышел: за хлебом, сказал, пойду — и… все. Так и не вернулся. А старуха его ждала-ждала — заявление писала в милицию, бегала целыми днями по городу… Эта… девчонка тут его… бегала тоже… А потом — через месяц, наверное, — смотрим — притихло все. Мы к Осокиной зашли, а она уже того…

— Что — того? — не поняла я.

— Свихнулась! — четко выговорил молодой человек. — Сидит за столом и ждет своего Сереженьку. Говорит: он сейчас придет. Ну и… все пять лет так. И девчонка та куда-то пропала. А Осокина…

«Так вот оно в чем дело, — подумала я, — что-то в этом роде я и подозревала… Как же я сразу не догадалась — только что из армии…»

— Так что, — заключил молодой человек и выплюнул окурок папиросы себе в ведро, — вам тут, можно сказать, делать нечего. Мы за ней ухаживаем и это… В обиду ее не даем. Живет бабка.

— А что же? — спросила я еще. — Родственников у нее больше никаких нет?

— В том-то и дело, что никаких, — сказал молодой человек и цокнул языком, как будто был очень рад тому, что у Светланы Александровны Осокиной, кроме пропавшего сына, нет никаких родственников.

— А по документам, — снова сказала я, — у нее еще дочь…

— Дочь замуж вышла и совсем про мать забыла, — отрапортовал молодой человек, — такая, между нами говоря, сука… В прошлом году была один раз, полчаса посидела и выбежала. Рыдает, говорит: не могу я на нее смотреть на такую, — понятно, человек-то сумасшедший, кому же смотреть приятно. А мы так ничего… Приходим, продукты приносим, убираемся у нее…

— Хорошие соседи попались бабушке, — заметила я, — альтруисты.

— Чего? — не понял молодой человек и нахмурился, — вы тут не очень-то… За оскорбления тоже можно, между прочим, в суд подать. Да, да, не обрадуетесь…

— Извините, — проговорила я, — я просто хотела сказать… это хорошо, что вы несчастную женщину в беде не оставляете.

— Не оставляем, — подтвердил молодой человек, — так что по закону имеем все права… И нечего тут ходить, воду мутить…

— Какие права? — переспросила я.

— А то вы не знаете! — воскликнул молодой человек и достал еще одну папиросу. — Квартирку хотите оттяпать себе, да? Бабку в приют какой-нибудь или в психушку, а квартирку — себе. Не выйдет. Мы уже заявление подавали и писали куда следует. Мы теперь полные права имеем… Ходят целыми днями, — добавил разволновавшийся молодой человек, закуривая.

— Я первый раз только пришла, — осторожно напомнила я.

— Это вы в первый раз, — тут же отозвался молодой человек, — вчера заходили какие-то… в костюмах с «дипломатами», целую сумку жратвы принесли Осокиной, все про сына ее выспрашивали…

«Что-то никакой сумки я не видела у… Постойте, — вдруг ударило меня, — Гром ведь говорил, что никто, кроме меня, этим делом не занимается. Ни менты, ни… Вот так новости…»

— А откуда они приходили? — быстро спросила я. — Из какого ведомства?

— А хрен их знает, — ответил молодой человек, мигом помрачнев, — они со мной даже разговаривать не стали, гады… Сказали только, что из какого-то… опекунского совета. Я про такой и не слышал.

«Я тоже, — подумала я, — и вообще, сомневаюсь, существует ли такое ведомство».

Молодой человек поднял ведро, выплюнул туда второй окурок и, буркнув что-то на прощание, прошел мимо меня и скрылся за дверью, располагавшейся как раз напротив двери в квартиру Осокиной.

Я вышла на лестничную площадку и медленно начала спускаться вниз по лестнице.

«Что же мы имеем? — размышляла я. — Немного, надо сказать. Осокин тут явно не появлялся… Представляю, какой резонанс вызвало бы среди соседей его неожиданное возвращение. А с другой стороны — я получила важную информацию. Настолько важную, что сообщить ее Грому необходимо. Может быть, он что-то скажет мне о тех людях, что заходили к Осокиной».