Когда мы прибыли, мне самой впору было оказывать медицинскую, гуманитарную и прочие виды неотложной помощи: немытое тело чесалось, обожженное солнцем лицо горело, а глаза слипались. Высокогорный воздух плохо защищал от беспощадного ультрафиолета. Я сразу помчалась в местную гостиницу и, изнемогая от нетерпения, получила ключи, вбежала в свой двадцать третий номер, кинула сумку, стянула пропахшую потом и пылью одежду и нырнула под душ! Моему разочарованию не было предела — вода только называлась холодной, изо всех кранов текла одинаковая, примерно сорокаградусная желтоватая жидкость.

«Сервис, мать вашу!» — ругнулась поначалу я, но потом подумала, что от полуразрушенной, затерявшейся в религиозно-племенных противоречиях страны грех требовать большего. Я посмотрела на часы: 10.30 — я вполне могла посмотреть сегодня, что там творится в воинской части, и даже успеть на местный базар.

Часть располагалась рядом с военным аэродромом, и, наверное, поэтому солдатики находились в относительно благоприятных условиях.

— Проблем — море, — честно признался командир полка Сергей Довлатович. — Делаем что можем… Воду — кипятим, баню отстроили, только с пропаркой белья — трудности.

— Вши? — догадалась я.

Сергей Довлатович молча кивнул и вздохнул:

— Не было. Долго не было. Теперь боремся вот…

Тарасовских ребят я проверила быстро. Жалобы матерей были, в общем-то, необоснованными — если не считать закономерного, в общем-то, желания каждой из них, чтобы сынок служил от боевых действий подальше, а к ней поближе. Один парнишка сломал палец на ноге, слезая с «брони», другой перенес кишечную инфекцию и теперь выглядел, как узник Заксенхаузена, еще двое, похоже, попали под пресс старослужащих, и в этом я собиралась детально разобраться. «Попозже разберешься, Юленька, попозже, — скороговоркой уговорила я себя. — Выйдешь на связь, выполнишь задание, а уж тогда… Нужно еще на рынок успеть, а то время поджимает!»

Я попрощалась с Сергеем Довлатовичем, пообещала прийти завтра с утра и даже выпросила машину, чтобы добраться до города, — с транспортом в небольшом таджикском областном центре было неважно.

В установленном месте, а это были мясные ряды местного базара, и в установленное время никого похожего на связного не было. Я, как последняя идиотка, тридцать минут ковырялась в мясе, только понапрасну обнадеживая несчастных торговцев-таджиков. Они уже скинули для меня цены чуть не вполовину, видимо, искренне полагая, что раз я полчаса торчу возле них, то уж никак без покупки не уйду. И вот тогда меня дернули за рукав:

— Вам нужен дейс-твитель-на харощий мясо?

Я оглянулась, но никого не увидела.

Меня дернули за рукав еще раз. Я опустила глаза вниз: маленький таджикский мальчик смотрел на меня снизу вверх настороженно и серьезно.

— Вам нужен дей-ствитель-на харощий мясо? — тщательно проговаривая трудные русские слова, повторил он пароль.

— Не помешало бы, — механически произнесла я отзыв.

— Тагда вам нужен пойти со мной, — с облегчением сказал он.

Я растерялась — до этого дня разведка детей в свои дела не вовлекала.

Мальчик развернулся и вприпрыжку побежал вперед, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. На выходе с базара мы протиснулись в разбитый старый «пазик» и, проехав шесть остановок, оказались в районе одинаковых белых пятиэтажных «хрущевок». Мальчик приглашающе махнул рукой и помчался вперед.

Район был полумертв: выжженная солнцем, вытоптанная земля газонов, следы костров, разбитые стекла нижних этажей… Я прошла мимо группы подростков, сосредоточенно тянущих общий «косяк», двух бабушек на почти разрушенной скамье, русской женщины с темноглазым ребенком на руках, двух девиц в национальных штанишках, несущих ведра с водой, и вскоре входила в подъезд. На четвертом этаже мальчишка забарабанил в дверь, и через миг молодая таджичка, ни капли не удивившись, впустила меня в квартиру.

Она молча провела меня в спальню. Здесь на положенном на пол матрасе лежал крупный крепкий таджик. Рядом с ним стоял пустой тазик, чайник, пиала и остро пахнущая медикаментами коробка.

— Вы от Андрея Леонидовича? — с трудом спросил таджик. Ему было очень плохо. Пот катился по лбу, а загорелая дочерна кожа приобрела неестественный пепельный оттенок.

— Да.

— Возьмите, — протянул он мне маленький сверток. — Здесь дискета. Отдайте ее Андрею Леонидовичу. Хотя уже, наверное, поздно.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Вряд ли.

Таджик говорил на прекрасном, без малейшего акцента, русском языке. Девушка что-то расстроенно сказала ему на своем и посмотрела на меня.

— Он умрет, если останется здесь. Он ранен.

Я повернулась к мужчине.

— Это бесполезно, — тихо сказал он. — Меня ищут. Я не проеду и квартала. Лучше уходите. — Он повернулся к девушке и сказал ей что-то — коротко и жестко. Она сердито развернулась и, хлопнув дверью, вышла вместе с мальчиком из квартиры.