— Есть еще яйца? — поинтересовалась я у домработницы.

— Да. В холодильнике еще два десятка должно быть, — ответила Валерия Евгеньевна и задала идиотский вопрос: — А вам зачем?

— Хочу научиться жонглировать, — пояснила я. — Специалисты говорят, что лучше всего начинать с яиц, а уж потом переходить на яблоки.

— Вы шутите? — нахмурилась Валерия Евгеньевна.

— Что-то вроде того, — пробормотала я, извлекая из холодильника продукты: три яйца, масло, ветчину. Стоя с кусочком ветчины, я задумалась. Вчера ее было в два раза больше, я покупала ровно полкило. Почти половина к утру таинственным образом испарилась. Валерия Евгеньевна быстро глянула на меня и отвернулась, притворившись, что полностью поглощена увлекательным процессом растирания порошка.

Допрос с пристрастием я устраивать не стала — пусть эти скряги подавятся моей ветчиной. Я быстро приготовила себе яичницу из четырех яиц с ветчиной, сварила кофе.

Закончив с растираниями, домработница выгребала полученную массу в чашку. Выбрав все дочиста, она помыла ступку, а затем всыпала в нее из целлофанового пакета горсть фиолетового порошка. И весь процесс повторился сначала.

Медленно потягивая кофе, я следила за однообразными движениями Валерии Евгеньевны, слушала глухие удары пестика и мысленно прорабатывала план действий по устранению слежки и беспрепятственному выводу антиквара из его цитадели. В уме все выглядело просто, но вот как будет в действительности? Правда, парни, шпионившие за Дмитрием Ивановичем, показались мне полными лохами, но все равно расслабляться не следует.

Первый пункт плана я привела в исполнение, покончив с кофе. Закрывшись в своей комнате, я загримировалась под сильно пьющую женщину. В моем гримировальном наборе нашлось все необходимое: парик с длинными черными волосами, спутанными и сальными, будто я не мыла их недели две, коронки на зубы, делающие их кривыми, желтыми и гнилыми. Одежду — спортивное динамовское трико, линялую футболку и халат времен Гражданской войны я взяла у Дмитрия Ивановича, а рваные тапочки у Валерии Евгеньевны. В квартире антиквара нашлась и сумка из болоньи, в которую я положила пустую стеклотару и одну початую бутылку сухого вина из холодильника. Тональным кремом я придала лицу бледности с желтоватым оттенком, сделала мешки под глазами, а на щеке намолевала небольшой синяк. Ссадины на другой щеке, над бровью и на руках были настоящие, память о прошлой ночи.

— Какой ужас, — вздохнула Валерия Евгеньевна, увидев меня в полном боевом облачении.

— Не знаю, как это поспособствует делу, но вам видней, — проворчал антиквар, отпирая дверь.

Я прошла по заранее подготовленному пути через чердак соседнего подъезда, спустилась по лестнице и не спеша вышла на улицу, имитируя легкую степень опьянения. Игроки усиленно лупили картами по столу, бросая осторожные взгляды на подъезд антиквара. Меня они вообще не заметили. Я обошла вокруг соседнего дома и приблизилась к парням с тыла. Игроки не смотрели на меня до последнего момента. Я подсела к ним на лавку и вытащила полупустую бутылку вина. Сделала маленький глоток.

— Эй, вали отсюда, шмара, — тихо бросил мне лысый со шрамом. Второй, маленького роста, седой, стриженный «под ежик», просипел лысому:

— Да ладно, Герыч, пусть поправится девка, что с этого сделается. Глянь, как мается с похмелюги.

— А ты че, Мишаня, встреваешь? — зло спросил лысый со шрамом. — Я, кажись, у тебя совета не спрашивал.

— Мальчики, не ссорьтесь, — сказала я, намазывая губы помадой и глядясь в треснутое зеркало пустой пудреницы.

— Ты че сказала? — угрожающе спросил Герыч. — Я, по-моему, велел тебе катиться, — прорычал он.

Я прильнула к сидевшему ближе Мишане.

— Слушай, че твой друг на меня бочку катит? Я ж вам ничего плохого не сделала.

Мишаня, польщенный моим вниманием к его персоне, весь выпятился.

— Герыч, да ладно, пусть с нами время прокантует, хватит тебе.

— Да хрен с тобой! — Разозленный Герыч швырнул об стол колоду карт. — Нашел, блин, себе, понимаешь, тут… — и все накипевшее выразил трехэтажным матом.

— Да ты че, при бабе так? — изумился Мишаня.

Я глотнула из бутылки, протянула ему и, обдавая нового знакомого винными парами, проговорила заплетающимся языком:

— Я, между прочим, имею два высших образования, я девушка интеллигентная.

— Да у тебя это на харе написано, — прорычал Герыч. Он вырвал из рук Мишани бутылку и зашвырнул ее далеко в кусты.

— Да я последние деньги на нее извела, — пролепетала я сраженно. Из моих глаз хлынули слезы.

— Ну ты че ваще творишь! — закричал на своего подельника Мишаня.

— А ты забыл, чем мы должны заниматься? — заорал в ответ Герыч. — Помнишь, подла, на что подписывался?

Мишаня, скрипя зубами, протянул мне полтинник.

— Возьми, купишь себе еще вина и иди отсюда.

Я, изображая бесконечную радость, чмокнула Мишаню в щеку.

— Слышала, вали! — прикрикнул на меня Герыч.

— Пока, мальчики! — крикнула я и, звеня пустыми бутылками, направилась через дорогу, в сторону супермаркета. Там рядом продавали разливное пиво из бочки. Я купила пива и вернулась к горе-наблюдателям.

— Ты че опять здесь отсвечиваешь? — спросил Герыч с непониманием, готовый вот-вот броситься на меня с кулаками.

— Не парьтесь, ребята. Я принесла вам холодненького пива, — проговорила я с нежностью, — жарко же на улице.