— Ну, если ты все это знаешь, зачем посылаешь им свою писанину?

— Очень кушать хочется, да и не оставляю надежду, что когда-нибудь натолкнусь на настоящего, читающего редактора, а не на пишущего неудачника.

— Ну, ладно, ты обещал меня подвезти к дому журналистов, а то я уже опаздываю.

Марина вышла из отделения милиции в совершенно взбешенном состоянии. Это надо же быть таким умственным уродом, как этот следователь, чтоб не понять, какую информацию она им принесла на блюдечке с голубой каемочкой.

Она вновь перешла через дорогу на ту сторону, где оставила машину.

Садиться в таком состоянии за руль ей не хотелось, поэтому она повернула к небольшому скверику и опустилась там на первую попавшуюся пустую скамейку. Тут же рядом с ней плюхнулся какой-то небритый южанин. Она даже не заметила откуда он появился. На голове у него красовалась кепка с огромным козырьком. Марина думала, что такие типажи теперь можно было увидеть только в старом грузинском кино.

— Э-й, красивий дэвушк, сколько стоит твой вниманиэ? — спросил, обращаясь к Марине, мужчина, которого она мысленно уже окрестила «грузином», хотя, он, с таким же успехом, мог оказаться и турком, и чеченцем.

Последних, в связи с последними событиями в Чечне, все в Москве, даже проститутки, основательно побаивались. Везде ходили слухи о готовящихся больших террористических актах в столице, да и события в Первомайске и Буденовске, взрывы в метро, автобусах и троллейбусах были еще свежи в памяти людей.

— Э-й, дэвушк, ти ни смотри, что я такой, у минэ дэньги есть, — не унимался мужчина, хотя видел, что Марина демонстративно отвернулась от него в другую сторону. — Много дэнег.

Марина бросила на него недовольный взгляд, встала и пересела на другую скамейку. «Грузин» разочарованно махнул ей вслед рукой и тут же перевел свой взгляд на двух проходящих мимо размалеванных и затянутых в короткие кожаные юбки молодых шлюшек, явно приехавших из ближнего Подмосковья подработать на столичных панелях. Марина тоже проводила их глазами, затем резко встала и направилась к выходу из скверика. Теперь она знала, что делать, она нашла способ, как самой выйти на убийцу Ларисы. Сегодня, в ночь с четверга на пятницу, должно произойти очередное преступление и она возьмет этого негодяя во что бы то ни стало и без чьей-либо помощи. Пусть потом этот надутый индюк-следователь треснет от злости.

— Эй, постой, дэвушк, — «грузин» взмахом руки попытался еще раз привлечь внимание Марины, но видя, что это бесполезно, с сожалением вздохнул, засунул ладони под мышки, и нахохлившись как филин, так и застыл, слегка раскачиваясь, на скамейке.

Эх, может, и не нужна ему была эта симпатичная белокурая женщина, а так, вскипела южная кровь, увидев такую красавицу, которую, хоть все селенья в родных местах на арабском скакуне объедь, никогда не встретишь. Да и просто приятное хотелось сделать ей. Ведь женщине всегда приятно, когда мужчины ее красоту замечают. Для чего же они тогда еще так красятся, причесываются и наряжаются, как не для того, чтобы понравиться заезжему джигиту.

«Эх, жаль, коня нет, я бы ей показал, что такое настоящий джигит и мужчина!»

Машину Марина оставила неподалеку от небольшой церквушки, каких огромное количество пооткрывалось в последнее время в столице. Какой-то внутренний импульс, вдруг подтолкнул ее к открытым дверям храма. Сунув двум нищим на паперти несколько мелких бумажек, она вошла внутрь. Справа за конторкой стояла женщина в платке. Марина приблизилась к ней и, протянув десять тысяч, попросила две свечи.

— Срамница, хоть бы голову покрыла, — пробормотала женщина за конторкой.

— Зачем? — спросила Марина.

— Положено так.

— А почему мужчины снимают головные уборы, а нам обязательно нужно быть в платке?

— Евангелие читать надо, там все сказано.

— Тогда, если вы читали и знаете, объясните мне, почему так.

Женщина насупилась и, отвернувшись, начала копаться в каких-то бумагах, стараясь делать вид, что чем-то очень занята, но по всему ее виду даже со спины было понятно, что она сама огорошена тем, что не знает ответа на это вопрос.

К конторке подошел молоденький священнослужитель в длинной черной рясе.

— Извините, вы не подскажете мне, — обратилась Марина к нему, — почему в православной церкви женщина должна прикрывать голову?

Священнослужитель удивленно посмотрел на нее, затем нахмурил брови и, стараясь говорить басом, что ни как не вязалось с его совсем юным лицом и куцей порослью на лице, сказал:

— Принято так. У мусульман и евреев наоборот, женщина простоволосая, а мужчина хоть газеткой должен прикрыть голову. Но, вообще-то, я человек здесь новенький, спросите у священника.