— Нет, — отрицательно покрутил головой Николаев.

— Во, блин! времена настали, — вновь поднял указательный перст и погрозил кому-то Герман Хара. — Никто уже не помнит, когда народился наш бывший политический бог и кормчий всей мировой голытьбы. Попробовал бы ты это мне лет шестьдесят назад заявить, я бы тебя самолично, как любой пионер страны, в НКВД сдал. Ну, времена настали!

— Жалеешь? — усмехнулся Сергей.

— Не фиг меня подначивать, я — писатель. Наблюдаю, констатирую факты и делаю выводы. Только литератору с его постоянной болью в душе дано знать, что происходит в этом мире. Всем остальным на это наплевать. Они живут одним днем, как бабочки однодневки. И я еще раз, вместо Достоевского, и, вместе с ним, повторяю, что антихрист уже в Москве! И горе всем, кто еще не одумался! — В этом месте вновь взлетел потолку к указующий перст Германа Хара.

— Кстати, Булгаков «Мастером и Маргаритой» тоже предсказывал появление сатаны в Москве.

— Нет, он только говорил о появлении одного из слуг и архангелов Князя Тьмы.

— Это кого? Сталина или Берии?

Собеседник Николаева заглянул один за другим в несколько стоявших на столе стаканов, но все они были пусты. Он поднял взгляд на Сергея и, уставившись ему куда-то выше переносицы, произнес:

— Сатана, как и Бог, многолик и имеет множество имен, воплощений и слуг. Он везде. И, являясь к каждому, он предстает в том виде, в котором человек его желает видеть. Если отбросить понятие морали — он само совершенство.

Николаев усмехнулся и сказал:

— Я помню слова Иезеркиля, говорившего о сатане, что он был совершенен как никто другой.

— Да, это так. В каком бы отвратительном и примитивном виде не хотели представить нам его ограниченные церковники, как бы не описывали его преступления перед Богом, он действительно изумительно красив. Но он, как и Иуда из Искариота, ни в чем не виноват. Он всего лишь орудие в руках нашего Господа и по своему очищает Землю от скверны. — Взгляд у писателя вдруг сделался совершенно шальным, хотя речь оставалась ясной, как будто кто-то другой говорил его устами. — В любом случае, если они не одумаются, земля разверзнется и весь этот погрязший в разврате и преступлениях город рухнет в преисподнюю. Он уже подобрался к президенту и его окружению. Я его чувствую! Он рядом! Вот он, я его вижу! — Герман вскочил и, осенив себя крестом, начал размахивать руками, как бы отгоняя от себя не видимый никому из присутствующих образ.

Через минуту в кафе ввалились вызванные кем-то охранники и вывели предсказателя из зала. Сергей вернулся за столик к Никитину.

— Пошел отсыпаться, голубчик, — сказал Борис, вновь разливая по стаканам только что принесенную из соседнего магазина водку.

— Куда его поволокли?

— В соседний медвытрезвитель. Он для него как дом родной, проспится, а утром к себе в Переделкино поедет. Понравилось тебе его выступление? Как нажрется, вечно ему всякие черти видятся.

— Может, он прав? Пьяный человек легче проникает в существующий над планетой информационный слой. В последнее время я слишком часто с подобными разговорами о сатане сталкиваюсь.

— Будешь пить, как он, будешь каждый божий день с самим Мефистофелем встречаться. Давай лучше опрокинем по соточке, чтоб Герману покрепче спалось в вытрезвителе, да и кошмары ночью поменьше мучили.

Сидевшая в задумчивости на заднем сиденье «Волги» Марина вдруг наклонилась вперед, стукнула по плечу присланного за ней Станиславом Семеновичем водителя и сказала:

— Андрюш, притормози возле газетного киоска, мне газет надо купить.

— Сейчас сделаем, — он включил поворотник, резко крутанул руль вправо и, заехав прямо на тротуар, остановился возле газетного киоска.

— Сколько раз тебя штрафовали за подобную парковку, а ты опять за свое, — недовольно пробурчала Федорова, вылезая из машины.

— Спокуха, сейчас у гаишников пересменка.

Марина купила целую пачку московских газет и, возвратясь в машину, тут же раскрыла одну из них.

— Что новенького пишут? — поинтересовался Андрей, вновь нырнув прямо перед носом какой-то иномарки в нескончаемый поток машин. — Ну, чего он рассигналился? Зевать не надо… У меня дома телевизор сломался, я даже не знаю, что в мире творится.

— Пока ничего интересного, — сказала Марина, бегло просматривая заголовки газет.

— Да, Марина Михайловна, а вы слышали о неуловимом убийце? О том, что за проститутками охотится?

— Мельком.

— Так вот мой сосед таксист говорит, а он всегда в курсе всех событий, что это менты сами их мочат.

— Что делают? — переспросила Федорова, откладывая одну газету и берясь за другую.

— Мочат. Убивают, значит.

— Это еще зачем?

— Расплодилось их, как собак нерезаных, не знают как с ними бороться, вот и мочат. А вместе с ним и их «котов». Сутенеров, значит. Менты, для охоты и отстрела разных проституток и мафиози целую секретную бригаду создали. Все равно, они знают, что наше гуманное правосудие любого преступника за бабки оправдает или на поруки отпустит.