Однако неверно думать, будто “эффект Стрейзанд” подразумевает отказ от контроля над информацией. Цензоры просто могут обратиться к менее очевидным и более тонким средствам минимизации негативного влияния информации, распространяемой в интернете. Вместо цензуры (нередко она лишь прибавляет достоверности критике, которая содержалась в записи в блоге или в статье) правительство может прибегнуть к услугам “спинтернета” и обезвредить критику действенной пропагандой. В странах, где даже страстные сторонники демократизации очень подозрительно относятся к иностранному вмешательству, для дискредитации блогера достаточно обвинить его в получении спонсорской помощи от американского ЦРУ, английской МИ-6 или израильского Моссада (а лучше – всех трех спецслужб разом). Когда эту инвективу озвучат сто блогеров (даже если некоторые из них – личности сомнительные), самые здравомыслящие критики правительства дважды подумают, прежде чем решиться на перепост. Лучший для правительства способ создать культуру недоверия – вышибать клин клином, поддерживая блогерские “группы быстрого реагирования”.

Выгоды этого подхода очевидны и западным всезнайкам. В 2008 году видный американский правовед Касс Санстайн, возглавляющий департамент информации и нормативно-правового регулирования в администрации Обамы, выступил соавтором бойкой статьи, в которой порекомендовал правительству США заняться “когнитивным внедрением” в онлайновые группы, распространяющие теории заговора. По мнению Санстайна, “правительственные агенты и их помощники, действующие открыто или анонимно, в виртуальном пространстве и наяву, смогут подорвать убогую эпистемологию конспирологов, посеяв сомнения в верности их теорий и подогнанных под них фактов, циркулирующих в этой среде”. Уго Чавес или Махмуд Ахмадинежад считают, что подталкивание к демократизации их стран в американской манере – это часть своеобразного плана заговора. Неудивительно, что Чавес и Ахмадинежад воплотили в жизнь рекомендации Санстайна и рекрутировали целую армию оплачиваемых, но технически независимых сетевых комментаторов. (Не стало неожиданностью и то, что предложения Санстайна оказались политически неприемлемы на Западе: трудно представить себе человека, который поддерживает тайно оплачиваемых Белым домом блогеров, вступая в дискуссии с их оппонентами-консерваторами.)

Один из самых прочных мифов об интернете гласит: авторитарные правительства – это слабые, неэффективные бюрократии, которые опасаются распространения технологий или же не понимают, что это такое, и поэтому (даже если они, отбросив “дилемму диктатора”, допустят их распространение у себя в стране) не смогут ими распорядиться. Этот взгляд, конечно, ошибочен. В конце концов, это Уго Чавес, а не Хиллари Клинтон шлет твит за твитом со своего “блэкберри”. (Спустя несколько дней после начала акций протеста в Иране Клинтон спросили о “Твиттере”, и она не смогла сказать ничего лучше, чем “Я бы не отличила ‘Твиттер’ от твитера [11] . Однако ясно, что он очень важен”.)

Причина, по которой многие авторитарные правительства наладили онлайновую пропаганду, кроется в том, что их окружают блестящие знатоки интернета. Не стоит думать, что авторитарные лидеры прислушиваются к советам случайных людей, – напротив, у них великолепные советчики. Это происходит отчасти потому, что работа на правительство в несвободных странах приносит несомненную выгоду. Несмотря на кажущуюся несовместимость коммунистических идеалов с реалиями современного глобализирующегося мира, некоторые из наиболее способных молодых китайцев и сейчас стремятся вступить в ряды компартии, просто из карьерных соображений. (Популярный у китайской молодежи лозунг гласит: “До вступления в партию ты надрываешься, после – отдыхаешь. До вступления в партию ты независим, после – сливаешься с толпой”.) Один из китайских университетов провел исследование, опросив студентов и преподавателей, которые были членами КПК. Оказалось, что почти половина этих людей вступили в партию, надеясь, что это поможет найти хорошую работу. Поскольку современные авторитарные режимы не предлагают собственной системы ценностей или последовательной идеологии (Китай и Россия не смогли толком решить, что такое “после Ленина” и “после Мао”), многие талантливые молодые люди соглашаются работать на государство без особых сомнений, которые у них появились бы, если бы их лидеры верили в то, что они говорят публично.

Кремль отчасти сумел установить прочные связи с динамичной интернет-культурой и научился использовать ее в своих идеологических интересах. Упомянем, например, Евгения Касперского (основателя фирмы-производителя популярного антивирусного софта, одного из лучших специалистов по сетевой безопасности), которого убедили стать членом Общественной палаты. Это квазигосударственный институт, составленный из прокремлевски настроенных знаменитостей, бизнесменов и интеллектуалов и призванный от имени гражданского общества поддерживать инициативы, одобрения которых требует Кремль. После своего назначения в Общественную палату Касперский выступил за ограничение сетевой анонимности.

Однако никто не воплощает удивительную сложность российской машины сетевой пропаганды лучше, чем Константин Рыков. Он – бесспорный “крестный отец” Рунета. Рыков, родившийся в 1979 году, сыграл значительную роль в некоторых страннейших контркультурных проектах середины 90-х годов. В 1998 году он стал одним из основателей электронного журнала fuck.ru, в котором репортажи о ночной жизни Москвы соседствовали с развлекательными материалами и заметками об искусстве. В многочисленных интервью он даже называл себя первым порнографом России.

Мало кто из знающих Рыкова в то время мог предположить, что спустя всего десять лет он станет уважаемым (и одним из самых молодых) депутатом Государственной думы, а по совместительству – неофициальным послом Кремля во Всемирной паутине. Отойдя от радикализма 90-х годов, депутат Рыков стал защитником семейных ценностей. Он предложил в качестве меры борьбы с пропагандой насилия и порнографией в СМИ запретить детям в возрасте до девяти лет заходить в интернет самостоятельно.

Кремлю Рыков был важен потому, что он за прошедшие годы создал эффективную пропагандистскую империю, включающую как традиционные, так и новые медиа. Что касается первых, то Рыков основал издательство “Популярная литература”, которое печатает беллетристику, рассчитанную на массового читателя, и в рекламных целях активно пользуется социальными медиа. Присутствие Рыкова в интернете связано в основном с его компанией “Нью медиа старз”. Ей принадлежат: сайт zaputina.ru (запущенный в рамках непродолжительной кампании в поддержку третьего президентского срока Владимира Путина), сетевой таблоид “Дни”, многопользовательская игра “Дозоры”, лидер российского интернет-телевидения Russia.ru, газета “Взгляд” – онлайновый аналог журнала “Слэйт” с заметным консервативным уклоном.

Рыков, один из основателей гедонистического интернет-телевидения Russia.ru, показывающего “Сиськи-шоу”, ответственен за фабрикацию массы откровенно пропагандистского видеоконтента. Один из пиков карьеры Рыкова как пропагандиста пришелся на изготовление документального фильма “Война 08.08.08. Искусство предательства” на щекотливую тему грузино-российского военного конфликта. В фильме (он смонтирован из видеозаписей, предположительно сделанных грузинскими военными на камеры мобильных телефонов, ставших российскими трофеями) война показана сквозь призму идеологии, а грузины предстают в самом невыгодном свете.