— Если бы я стрелял прицельно, то наверняка не попал бы, — сказал он, озабоченно глядя на меня. — Я далеко не Робин Гуд. Но у меня получился как бы нечаянный выстрел, так что неожиданно для себя я попал куда надо. И тут та-ак рвануло! Я рад, что никто не пострадал и что вам, Женя, благодаря моему выстрелу удалось спастись. Конечно, я не должен был так делать, но, честное слово, я был так зол!

— Не оправдывайтесь, — сказала я. — Методы у вас, Голокопытенко, конечно, еще те! Не мне критиковать, потому что благодаря вашей акции я сумела улизнуть… но все же… А к вопросу о том, что никто не пострадал… гм… скажем, это не совсем верно. Все-таки пострадавшие были. Володя, а вы всегда такой неожиданный? — вдруг резко спросила я. — Честно говоря, меня сложно удивить, но за последние несколько часов вы удивили меня аж два раза. Первый — когда нарисовались в прицепе «КамАЗа», а второй — когда взорвали этот самый «КамАЗ» вместе с прицепом ко всем чертям. Кстати, вы так и не рассказали, откуда вы взялись в грузовике и вообще в Москве.

Зря я это сказала. Вырвалось как-то ненароком. Впрочем, уже было поздно. Помятое и бледное лицо лейтенанта оживилось, вспыхнуло. Глаза заблестели.

— Дело интересное, — заявил он, — а все началось с того, что я пил кефир. То есть даже не с этого — распитие кефира было, так сказать, промежуточной стадией…

Я вздохнула и, подперев подбородок рукой, приготовилась слушать. Дорога предстояла не самая короткая, так что у меня было время выслушать рассказ велеречивого лейтенанта с самыми мелкими подробностями…

Когда Голокопытенко перешел к эпизоду с похищением человека в очках, я зашевелилась и сказала:

— Как он выглядел?

Голокопытенко ударился в описание, длительности и подробности которого позавидовал бы французский писатель Эжен Сю, любивший давать развернутые характеристики своим героям на пять или шесть страниц. На середине данного описания я вставила короткую, но определяющую суть всех дальнейших событий реплику:

— Это был Докукин.

В Тарасове меня ждали сюрпризы — целых два. Во-первых, тетушка никуда не уехала, за что я тут же обрушилась на нее с самой пространной критикой. Правда, с тетей Милой всегда так: где сядешь, там и слезешь. Она выслушала мою гневную тираду и ответила:

— Между прочим, Женя, я уже не так молода, чтобы мотаться по подругам и скрываться у них невесть от кого. Годы не те. К тому же ты так и не объяснила, в чем, собственно, дело. А во-вторых, дорогая моя, ты тоже не столь уж юна, чтобы продолжать куролесить. Вот сейчас ты пыльная, грязная, со ссадиной на лбу. Ну кому это нужно? В конце концов, тебе платят за твою работу не такие уж большие деньги, чтобы ты вот так пренебрегала собой. Своей личной жизнью, наконец!..

Когда речь зашла про деньги, у меня был большой соблазн предъявить тетушке чемоданчик, набитый долларами. Но, во-первых, я достаточно благоразумна, поэтому и не сделала бы этого, а во-вторых, деньги я оставила в камере хранения железнодорожного вокзала. На всякий случай. Незаметно от Голокопытенко.

Кстати, новый поворот тетушкиной речи вывел именно на него. Она сказала:

— Что это был за тип, которого я видела в окно? Он шел с тобой — откуда? А потом вдруг исчез. Очередной уголовник, с которым ты, по твоему собственному выражению, проводишь профилактику?

— Он не уголовник, — сказала я. — Он совсем даже наоборот — в милиции работает.

— Ну, то, что он в милиции работает, совсем не гарантирует его от участия в уголовных делах, — замысловато отозвалась моя милая родственница. — Сейчас такая милиция пошла, что ее толком от бандитов и не отличишь.

— Ясно, — вздохнула я, — опять сериалов насмотрелась. А этот лейтенант Голокопытенко — довольно дельный парень. По крайней мере, если он действует в одиночку.

— Голо… копытенко, — подозрительно проворчала тетушка. — Нельзя сказать, что его фамилия вызывает доверие.

— Ну, фамилия еще ничего не значит, — решительно возразила я. — Мы же не индейцы, чтобы носить имена, которые соответствуют нашему характеру и наклонностям.

— Ладно, — прервала меня тетушка. — Кстати, Женя, тебе тут был один очень странный звонок. Звонил Коля Докукин.

— Кто-о? — переспросила я. — Докукин? Когда он звонил… как?!

— А вот так. Правда, странный он какой-то и взбаламученный. Недоговорил, скомкал фразу, назвал меня каким-то ученым именем, к тому же мужским, и… все, конец связи. Короткие гудки.

— Тетушка! Милая моя! — воскликнула я. — Это очень важно… Когда он звонил?

— Да господи, что с тобой, Женя?

— Ничего. Когда… он звонил?

Тетушка хитро улыбнулась:

— Я тебя такой не видела, даже когда он тебе руку и сердце предлагал. Замуж звал. Ты, помнится, его инициативу довольно холодно восприняла, а потом, после того кошмарного дела с галлюциногенной отравой, которую Коля по нечаянности на свет произвел, а его научный руководитель оказался мерзавцем и продажной шкурой…

— Что он сказал? — перебила я.

Но тетя Мила пела свое:

— А что ж, Коля Докукин — друг твоего детства, вы с ним с малых лет знакомы. Он человек с головой, а что собой невзрачный, так это же ничего страшного. Ему всего тридцать три, а он, подумать только, уже доктор наук. Его в Америку и в Германию работать приглашали, так что человек он перспективный, даром что недотепа, прости господи…

— Что сказал тебе по телефону Докукин?! — теряя терпение, заорала я. — Ну?

— Что «ну»? — обиженно сказала тетушка. — Ничего он толком не успел сказать, понимаешь? И ты не кричи на меня, Женя. Он что-то только промямлил про то, что ты ему срочно нужна, а потом полилось какое-то невнятное бульканье, и он назвал меня древним ученым именем… из школьной программы, что ли…