— Но… как же так…

— Грим? Вы меня не узнали? Да будет вам известно, в свое время я носила прозвище Хамелеон — за то, что умела вживаться в облик любого типажа. Вот такие дела, любезный господин Киврин. А теперь, пожалуй, вы расскажете вот на эту видеокамеру все, что касается убийства Троянова и Павлова. Тем более что тут есть главный персонаж этих дел — Мусагиров. Подбор актеров, таким образом, для нашего фильма полный.

— Не выпускайте на меня тигра… — простонал Киврин.

— Да мы и не собираемся этого делать… если вы будете благоразумны. Конечно, потом вы сможете отказаться от своих показаний, сказать, что они сделаны под давлением обстоятельств… Но я кое-что понимаю в иерархии уголовного мира, и если вы будете освобождены прокуратурой, то я пошлю запись уже не в органы. Убив Тройного, вы совершили акт беспредела, Киврин. А в современном криминальном мире это не приветствуется. Так что возвращайтесь туда, откуда пришли — за решетку. Ну… рассказывайте!

И я навела камеру. В картинку прекрасно вписался силуэт застывшего у стены тигра с Черновым, придерживающим его за ошейник.

Не стану рассказывать о дальнейшем, мельчить, детализировать. Многим может показаться, что нам слишком легко удалось захватить дом, в котором было около десятка здоровых вооруженных мужчин. Отвечу. Ничуть! Все было разработано в расчете на лучшие качества тех, кто проводил эту комбинацию: физическую мощь Чернова, самоотверженность Голокопытенко, желание реабилитировать себя Нуньес-Гарсии. Ну и — все это вместе взятое у меня плюс мои актерские данные.

Все-таки не зря в «Сигме» мне дали прозвище Хамелеон.

Прошло шесть дней. Мы сидели в моей квартире с Докукиным и разговаривали.

— Одно неприятно, — заявила я. — Что триста тысяч пришлось сдать. Это плохо. Приобщат к делу как вещдоки, а потом у следователя и прокурора — непонятно откуда — сразу же появятся новая квартира, машина и дача. Впрочем, есть шансы, что их все-таки употребят нормально.

— Да, хотелось бы, чтобы деньги пошли на дело, — отрывисто сказал он, — хотя бы на тот же цирк. Звери-то пострадали.

— Главное, чтобы ты пошел по делу свидетелем, а не соучастником, — отозвалась я. — Надеюсь, что Киврина надолго закроют и больше амнистировать не будут. Кстати, ты слышал, что Федор Николаевич уволился?

— Нет.

— Так вот я тебе сообщаю. И вообще, Коля, ты до сих пор какой-то окоченелый. Даже не поблагодарил меня за твое чудесное избавление. Впрочем, ладно. Сиди, пей чай. Я тебя понимаю. Но почему ты сразу не рассказал мне о том, во что влип? Мало тебе было истории с затопленным кладбищем?

— Да нет….

— А чем же ты тогда думал?

— А меня как будто спросили!.. — запальчиво возразил этот недотепа и покрутил нелепейшим своим носом. — Меня вообще мало о чем спрашивали. Я думал, что сгнию на этой проклятой даче! Кстати, все-таки, Женя, я не понимаю, как ты меня нашла там.

— Правда? А что тут не понимать, — отозвалась я. — Я тут вовсе ни при чем. Дорогу показал старший лейтенант Голокопытенко.