— Что теперь? — поинтересовался Саймон, когда мы обессиленно плюхнулись на землю. — Принесем в жертву Элоизу?

Собака, радостная, что настигла обоих, старательно пыталась умыть нас языком.

— Если протащить ее по углям, то она излечится от ящура, но бедняжка, как назло, здорова. Больше делать нечего. Обычно я сижу, пока не догорит костер, и пытаюсь мысленно перенестись в прошлое.

Коттону это пришлось по душе, но перенестись в прошлое не получилось: мы все время разговаривали. Между делом он заметил, что никогда не привыкнет к такому английскому чуду, как долгие сумерки.

А мне и в голову не приходило, будто сумерки у нас длинные! По-моему, благодаря американцам, англичане наконец рассмотрят свою страну.

Кромка туманного ковра застыла в нескольких футах от нас, выше белые клочья не поползли. Саймон пошутил, что туман остановили мои заклятья. Надо рвом висела целая призрачная гора, только макушки башен торчали.

Костер быстро угас; над каменным кольцом, сливаясь с темно-серым небом, вилась тонкая серая струйка дыма. Я спросила у Коттона, что мы на самом деле сейчас видим: последний отсвет дня или первый проблеск лунного света. Сразу и не ответишь, правда?

В конце концов, лунный свет одержал победу, и туман над замком засеребрился.

— Кто сумел бы такое нарисовать? — произнес Саймон. — Думаю, в музыке это прекрасно отобразил бы Дебюсси. Вам нравится Дебюсси?

К сожалению, я не слышала ни ноты из его произведений.

— Наверняка слышали! На пластинке или по радио…

Можно подумать, у нас есть граммофон или радио!

Саймон ужасно удивился. Наверное, американцам трудно поверить, что кое-где в мире люди обходятся без подобных вещей.

Тогда он рассказал мне о своем новом приобретении — музыкальном устройстве, которое само меняет пластинки. Я думала, это шутка, пока он не начал объяснять принцип работы.

— Кстати, почему бы нам просто не поехать в Скоутни? Послушаем музыку. Заодно перекусим.

— Вы же плотно поужинали, — напомнила я ему.

— А я буду разговаривать, пока вы будете есть. И Эло-изе перепадет на кухне косточка. Смотрите! Она пытается стереть лапой росу с носа! Идемте, трава сырая. — Он помог мне подняться.

Я обрадовалась. Очень своевременное приглашение! Желудок и правда сводило от голода.

Саймон затоптал едва тлеющие угли, а я убежала запирать дверь башни. На верхних ступенях немного задержалась — хотелось ощутить обычный дух праздника; развлекая нежданного гостя, я не успела об этом даже задуматься.

Нет, не зря меня томило предчувствие: празднование действительно было последним. Следующий обряд превратится в детскую игру… Сердце сжалось от грусти. Но ненадолго. Впереди маячил великолепный ужин в Скоутни! А потом я решила: Саймон тут или не Саймон, но на прощание крикну. Крикну, прощаясь не на год, а навсегда.

Прощальный крик — это бессмысленный набор гласных. Когда мы с Роуз издавали вопль вместе, земля ходуном ходила.

Но у меня и одной неплохо получается.

— Оуа-иё-еэ-юыя!

Крик ударился о стены замка и, как обычно, эхом отлетел назад. Задрав морду, завыла Элоиза; вой тоже отозвался эхом. Саймон с восторгом сказал, что это лучший момент праздничного обряда.

Спуск с насыпи был странным: с каждым шагом мы все глубже проваливались в туман, пока белые клубы не сомкнулись над головами. Будто утонули в призрачной реке.

— Крыша в машине опущена. Лучше накинуть пальто, — посоветовал Саймон, когда мы, перейдя мостик, очутились во дворе. — Я подожду.

Я взбежала наверх. Вымыла испачканные хворостом руки, а заодно брызнула духами на платье и носовой платок — самое то для званого ужина.

Поверх пальто я надела еще свежую гирлянду, но на лестнице решила, что это слишком. К тому же без воды ей долго не продержаться. По пути через подъемный мост бросила цветы в ров.

Машина оказалась новой. Длинная и о-о-очень низкая. Первая мысль: в ней же все кочки мягким местом пересчитаешь!

— На мой вкус, чересчур броско, — сказал Коттон, — но Роуз в автомобиль просто влюбилась.

Когда мы прилично отъехали от замка, туман рассеялся. На самом высоком взгорке мы оглянулись назад, но вместо каменных башен увидели призрачный белесый холмик, вздымающийся среди залитых лунным светом полей.

— По-моему, замок заколдован, — улыбнулся Саймон, — возможно, когда мы вернемся, от него и камня не останется. Сгинет навеки!

Поездка в новом автомобиле привела меня в восторг. По крутым склонам на уровне глаз тянулись живые изгороди, а впереди, в свете фар, сочнее, чем под лучами солнца, блестела изумрудно-зеленая трава. Из-за снующих по дороге кроликов ехать приходилось очень медленно; Элоиза так и рвалась выскочить за ними через ветровое стекло. Один скакал перед колесами так долго, что Саймон в конце концов остановился и выключил фары — лишь тогда бедняга, слегка опомнившись, шмыгнул в канаву.