– И ничего нельзя было сделать? Нельзя было спасти? Ты ведь такой сильный, дедушка, ты столько всего можешь и знаешь, – не унималась Айлен, взгляд взволнованных глаз пронзал старика насквозь.

– Нет. Иначе она была бы жива. – Нагуэль закрыл глаза, курительная трубка легла на стол. – Я сделал всё, что мог, для того, чтобы вернуть её душу к жизни. Но она выбрала смерть.

Старик открыл глаза, после небольшой паузы продолжил:

– Перо, которое ты носишь, я давал и ей. Но она не взяла его.

– Почему? – изумилась Айлен, ясные глаза распахнулись. – Почему она отказалась, ведь это бы спасло её!

– Она не хотела быть частью нашего мира, Айлен, а тот, другой, не принял её, она там чужая, мы всегда будем там чужие. Чужими на земле наших праотцов.

Боль в коленях отступила безоговорочно, Нагуэль отложил трубку в сторону и приступил к чаепитию.

– Люди, оставившие земли предков ради чужих земель, теряют сердца. Их сердца остаются там, где их кровь, и потому они несут на чужбину только смерть и страдания. Так было, есть и будет всегда. Нельзя любить чужую землю – а потому всё, что создано на ней, создано без сердца. Это смерть. И будет нести только смерть.

Старик закончил говорить, отхлебнул чаю и вопросительно взглянул на Айлен.

– Теперь мне ясно, дедушка, спасибо, что объяснил мне, – поблагодарила внучка, – я обещаю тебе, что никогда не отвернусь от предков и всегда буду жить на нашей земле.

– Хорошие слова, Айлен. Они радуют старика, – ответил Нагуэль, на иссечённом морщинами лице заиграла добрая улыбка, – а теперь я хотел бы услышать о твоих снах. Уверен, в них были знаки для тебя. Знаки пути. Мы должны следовать им, чтобы отыскать верный путь.

– Да, дедушка, я как раз хотела рассказать тебе, – Айлен уселась в кресло, – мне кажется, я знаю, о чем ты говоришь.

Нагуэль кивнул: начинай рассказ. Девочка сосредоточилась на воспоминаниях о сновидении. Дымок лениво наблюдал за происходящим с подоконника. У окна прохладно, а на коленях молодой хозяйки – тепло и уютно. Кот проворно спрыгнул вниз. Айлен осторожно взяла тяжелого Дымка на руки. Кот довольно заурчал, широкая морда улеглась на колено, когти осторожно скребли легкую ткань платья.

– Я была одна, – на лицо легла тень волнения, – совсем одна и никого больше. Сначала это меня насторожило, но затем я расслабилась. Поняла, что никого больше нет. Только я сама. Не было ни человека из снов, никого. Мне поначалу показалось, что сон будет пустой. Но я ошиблась… – Айлен запнулась, слова давались с трудом. – Там были тела, целые горы безжизненных тел… они валялись на земле, словно брошенные куклы, как ненужный мусор, а наглые насекомые ползали по ним.

Девочка умолкла, взгляд опустился к земле. Рассказывать было тяжело, но Айлен знала: замалчивать нельзя, иначе можно упустить главное. Нагуэль всегда говорил: «Не можешь увидеть – измени виденье, измени точку зрения».

– И потом я увидела. Оно возникло из ниоткуда, когда я стала иначе смотреть, так, как ты учил меня.

Нагуэль кивнул, рука потянулась за трубкой, ароматный дым полился из ноздрей.

– Я видела облако, чёрное облако, окутавшее всех и вся. Потому мне и казалось, что нет никого. Это было оно. Всё находилось в нем, и всё было мертво… – Айлен вновь умолкла, по спине пробежал холодок. Образы оживали в сознании, разворачивались, подобно кокону мотылька.

– Облако заметило меня и стало окружать. Я поняла, что если не убегу сейчас же, то чудище проглотит меня. Мне было страшно, дедушка, очень страшно, – призналась Айлен. – Оно сковало меня, не давало ни вдохнуть, ни выдохнуть. Это оно погубило всех тех людей…

В глазах девочки печаль и боль, взгляд омрачился. Увиденное поразило Айлен до глубины души, несмотря на то, что она умело контролировала эмоции и могла оставаться невозмутимой даже в сложных ситуациях.

Да, Айлен – ребенок, но совершенно не такой, как все. Многие взрослые люди, даже те, чье ремесло связано с ежедневным риском и опасностью, могли позавидовать умению Айлен владеть собой. А научил – Нагуэль, внучка схватывала на лету.

«Кто контролирует себя, тот контролирует всё. Нет ничего, кроме тебя, и ты – это всё. Тело, эмоции, ум – всё должно быть подчинено тебе, или их подчинит кто-то другой».

– Мне было страшно, дедушка, – продолжила Айлен, – но я не растерялась. Я знала, что он сковал меня при помощи силы, и поступила, как ты учил. Я раздвоилась. Представила ещё одну себя, и пока оно ловило иллюзии, я коснулась его, поняла, что это. Кто он… – Айлен тяжело вздохнула. – Это был Нихаса… он понял, что я узнала его, и заговорил.

В комнате повисла тишина.

– Что же сказал демон, Айлен? – тут же спросил Нагуэль, трубка едва не выпала изо рта.

– Ты не остановишь меня, соплячка, никто не остановит…