Ночная схватка закончилась. Победитель выпрямился, вздохнул, окинул взглядом поле боя и зашагал к выходу. Матвей не сумел толком его рассмотреть. Еще минута, и неизвестный скроется.

«Мне-то что за дело? – подумал он, напрягаясь. – Я понятия не имею, кто это и почему явился сюда ночью. Мы с Астрой сами не должны здесь находиться. У нас могут быть неприятности. Надо дождаться, пока он уйдет, и побыстрее выбираться!»

Эти здравые мысли привели к прямо противоположному результату. Вопреки логике, подчиняясь необъяснимому импульсу, Матвей с силой метнул вслед уходящему предмет, который нашел поблизости. К сожалению, орудие оказалось слишком легким, оно, как интуитивно почувствовал атакующий, скользнуло по плечу или основанию шеи неизвестного и не причинило ему серьезного вреда. Зато испугало! Ночной гость решил не выяснять, откуда удар, рванулся к выходу, потушил фонарь и был таков.

– Дверь хлопнула, – прошептала Астра, вылезая из укрытия. – Где наш фонарик?

– Надеюсь, больше никто не придет?

– Такой гарантии нет. Давай скорее…

– Если здесь труп, мы влипли!

Желтый круг света лег на распростертое тело в темных брюках, свитере и куртке. Астра вскрикнула. С первого взгляда показалось, будто вокруг головы расползлось пятно крови…

– Это волосы, – сказал Матвей.

Он присел на корточки, приложил пальцы к сонной артерии лежащего ничком человека, улыбнулся и поднял на Астру глаза.

– Пульс есть…

Масленицу, соломенную куклу в ярком сарафане поверх бабьей рубашки, повязывали пестрым платком. Жизнь ее будет короткой: всего-то семь дней, до Прощеного Воскресенья. Покатают ее с ветерком на тройке с бубенцами, потешатся, да и растерзают безжалостно, бросят в огонь – с улюлюканьем, со свистом, с веселым смехом.

Запылают масленичные костры, вздымая к небу снопы искр. Соберется вокруг них пьяный, сытый люд…

Уже строят по площадям ледяные горы, украшают елками, флажками и бумажными гирляндами. Устанавливают карусели, сооружают балаганы, запрягают лошадей в расписные сани, начищают самовары и ставят тесто для блинов.

С понедельника можно гулять. Первым блином, круглым и румяным, как солнце, угощают нищих да убогих, чтобы помянули умерших в своих молитвах, чтобы души предков тоже могли насладиться масленичным угощением.

Семь дней следует предаваться бесшабашному веселью, обжорству, потешным забавам, рядиться скоморохами, чертями, арапами и арлекинами, цыганами, козлищами и медведями. В этот праздник любой холоп может стать царем, а царь – холопом.

Сам государь Петр I открывал масленичные гулянья в столице у Красных Ворот, наряжаясь то шкипером, то барабанщиком, вел под руку государыню в одежде голландской крестьянки. Шуты ломали из себя бояр да вельмож, придворные дамы изображали маркитанток и восточных пленниц.

Императрица Елизавета Петровна уезжала на масленую неделю в свое любимое сельцо Покровское, каталась с ледяных гор, любовалась взятием снежной крепости, ела горячие пироги, пила сбитень и мед.

Екатерина Великая однажды устроила в Москве на масленицу пышное маскарадное шествие «Торжествующая Минерва» – в честь своей коронации.

И владыки, и их подданные веселились до упаду, угощались и угощали, целовались и обнимались, сватали и сватались, поминали усопших, провожали зиму и предвкушали весну. Сударыню соломенную Бабу с почестями возили на санях, устеленных коврами, поклонялись ей, а потом сжигали. Излюбленное древнейшее ритуальное кушанье – блины: языческий символ солнца и вечности, – это не только главное праздничное лакомство, еда новобрачных, но и поминальное яство. Чучело Масленицы воплощает в себе плодородие, уходящую зиму и… смерть. Сама славянская богиня смерти Мара, Марена является в ее обличье, обручается с Ярилой и сгорает в любовном огне.

Масленичные костры – это еще и поминальные огнища, приглашение предков к обильному ужину. А братцы в это же время среди нарядных девушек высматривают себе невест, сестрицы украдкой бросают взгляды на суженых. Эрос и Танатос кружатся в карнавальной пляске, меняют лица – их не отличишь друг от друга. Да и ни к чему. В хороводе есть место для всех персонажей.

Кулачные бои, медвежья потеха, купание в ледяной проруби, катание на тройках наперегонки, ярмарочное столпотворение, крики зазывал, горы истекающих маслом блинов, чай из дымящихся самоваров, соленые шуточки Петрушки, жонглеры, акробаты, санный поезд, и апофеозом всего – сожжение чучела.

Русская Масленица – почти итальянский или бразильский карнавал, почти Хэллоуин, почти древнеегипетская мистерия, почти кельтский Белтайн…

Ничего не меняется, кроме антуража. Люди, которые радуются солнцу, едят блины, состязаются в силе и ловкости, смеются, покупают детям сладости и глиняные свистульки, все так же дышат, чувствуют то же замирание души, что и тысячи лет назад. Их мысли, жажда счастья, их радость и ожидание весны – все те же. Их жестокость, зависть и бессердечие – все те же.