Как бы там ни было, я завершу начатое дело до конца. Оставлять Баранова в трудную минуту не стану, но убийства, можно сказать со всей уверенностью, простить никогда не смогу.

Во мне тем более проснулось что-то вроде азарта. Да и профессиональный долг, гордость, наконец, не позволяют смыться с поля боя в разгар битвы. Вызов принят, господа, добро пожаловать к барьеру.

— Почему так медленно? Я не понимаю, — злился Сергей, жалуясь мне на нерасторопность этой металлической коробки, — его что, два алкаша за пузырек таскают туда-сюда?

Я попыталась развеселить:

— А каково им, беднягам, приходится, когда они спускают его вниз? Только и успевают руками перебирать!..

Попытка оказалась неудачной. Баранов просто отвернулся от меня. Я подумала, что сейчас неподходящий момент для выяснения отношений, и не стала продолжать наш диалог.

Двери разошлись в стороны, выпуская нас — двух недовольных типов — на свободу.

— Неужели прибыли? Я уж думал, нас так и похоронят в этом дребезжащем ящике, — произнес Сергей и ринулся на выход, но я остановила его, преградив дорогу. Вышла из лифта первой. На площадке, под дверью, ожидали двое дюжих парней, стража, как я понимаю. Один из них, увидев меня, улыбнулся и как будто смутился. Словно собирался подойти взять у меня автограф, но почему-то стеснялся.

Так, охрана здесь, значит, тете Миле удалось задержать генерала до нашего прихода. Ей просто орден надо вручить за такой подвиг.

Из-за ужасных пробок на дорогах опоздали мы минут на двадцать пять. К заторам на нашем пути нужно еще приплюсовать разные меры безопасности, принимаемые мной для того, чтоб избежать очередных покушений на Сергея. Я пробиралась к своему собственному дому какими-то обходными путями, и все эти неудобства — ради него. Я, конечно же, шучу — но надо же беречь чужую шкуру, не только свою!

Не люблю оправдываться, но, боюсь, придется. Хотя, судя по рассказам тети Милы об этом человеке, думаю, он все поймет и не будет раздражен сверх меры нашим вынужденным опозданием.

— Нам придется вас обыскать, — сказал тот самый застенчивый телохранитель.

— Ничего не имеем против, — согласилась я.

Его ловкие руки быстро пробежались по всему моему телу — от плеч и до щиколоток, — но так ничего и не нашли. Второй обыскивал Сергея, но также попал мимо. Тогда он указал небрежно на дверь и позволил войти. Неуютно себя чувствуешь без «макарова» за поясом, но тетя сразу предупредила, чтобы никакого оружия. Приходилось действовать на свой страх и риск. Хорошо, что Сергей немного остепенился и держался теперь поближе ко мне.

Я вдавила до упора кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге нас встретила озаренная счастливой улыбкой тетя Мила. Заключив в объятия, буквально втащила меня в коридор. Пригласила войти Сергея. Они обнялись и поцеловались, как закадычные друзья, не видевшиеся сто лет.

Тетя что-то быстро говорила, я почти ничего не разобрала. Поняла только следующее:

— Ну, наконец-то, а мы уж с Александром Анатольевичем заждались. — Тетя проговорила это на своем тарабарском языке и умчалась куда-то. Только ее и видели.

Такая скорость речи была не присуща ей, даже если она нервничала. Кроме тех случаев, когда возвращалась слегка навеселе от подруг или с какой-нибудь вечеринки, устроенной без повода на работе. Я еще застала те времена.

Так и есть: на столике стояла недопитая бутылка вина, а ее гость распечатывал бутылку коньяка «Наполеон».

Котов, крепкий седовласый мужчина, — видно, что держит себя в форме, чувствуется военная выправка — отвлекся от своего занятия, повернулся к нам и с доброжелательной улыбкой произнес, хотя в глазах, как на бумаге, читалась сосредоточенность, я бы даже сказала — настороженность:

— Добрый день. — Он посмотрел в окно. — Какой, к черту, день, уже вечер. Засиделись мы, заболтались совсем, время так быстро пролетело, что и не заметили.

Он встал и представился. Вернее, тетя Мила познакомила нас. Она поставила букет в вазу.

Сергей сам выбирал цветы — пышный букет бархатных роз — в одном довольно уютном цветочном магазинчике. Совсем из памяти вылетело то, что мы успели заскочить еще и туда.

Баранов в лифте передал их мне, я отдала обратно. Так и перебрасывали букет друг другу, пока я твердо не сказала:

— Ты покупал — ты и дари. Тем более что тетя Мила влюбилась в тебя с первого взгляда. Доставь ей маленькую радость. Я очень прошу.

Вечер провели за непринужденной беседой. Мало пили, все больше беседовали.

— Я помню тебя еще совсем маленькой, вот такой, — продолжил вечер воспоминаний Котов и обозначил ладонью мой детский рост на уровне чуть повыше журнального столика. — Я не знаю твоего отца достаточно близко — так, чисто шапочное знакомство, — но тебя помню и вижу… ну, вот как сейчас.