И все его боятся. Ещё бы, абсолютный чемпион мира. За границу едет. Репортёры за ним бегают, а уж от любителей автографов нет отбоя.

Кенни гордится им. Её Лори — знаменитость!..

— Лори! Ты что, оглох, что ли!

Лори вскакивает, стряхивает мечты, как упавшие на него листья.

— Да! Что? Что такое?

— Садись завтракать — что! Остынет всё. И о чём ты вечно думаешь?

— Я? Ни о чём. — Лори было немного стыдно своих детских мыслей.

— Хорошо поджарила?.. А салат?

Они позавтракали, вымыли и убрали посуду.

— Пошли купаться, — предложила Кенни, Переодевшись за деревом, она прыгнула в воду и поплыла.

Плавала она великолепно. Её загорелые руки сверкали над водой с такой быстротой, что казалось, у неё их не две, а десяток.

А Лори пловец был никудышный. Поглаживая свои непокорные волосы, длинный и худой, он нерешительно топтался на берегу, размышляя, лезть ли ему в казавшуюся ледяной воду.

В конце концов решил, что нет.

Кенни вылезла из воды, весёлая и раскрасневшаяся, крупные капли покрывали её плечи, волосы потемнели и свисали по бокам головы, прямые и блестящие.

Она плюхнулась в траву, раскинув руки.

— Ох и здорово!

Лори улёгся рядом.

— Слушай, Кенни, ты бы хотела стать кинозвездой? — неожиданно спросил он.

— А кто бы не хотел? — подумав, ответила она.

— Откуда я знаю? Я бы, например, не хотел.

— Брось, лори, тебе всё равно, кем быть, лишь бы пробиться, Скажи откровенно, ведь так? Ты хочешь выбиться, стать богатым, всё иметь, а кем для этого стать — генералом, директором фирмы, кинозвездой — тебе всё равно. Верно? Лори не отвечал.

— Нет, — поспешила добавить Кенни, — я не говорю, что это плохо, Это даже хорошо — стараться чего-нибудь достигнуть… Лори! Лори! Что ты молчишь? Ты что, обиделся?

Приподнявшись на локте, Кенни заглянула ему в лицо, потом переместилась так, чтоб положить голову ему на грудь. Лори вздрогнул, когда мокрые волосы коснулись его.

— Да нет, Кенни, я не обижаюсь. Я просто думаю.

— О чём?

— Вот ты говоришь, что мне всё равно, кем стать, лишь бы пробиться. А разве это плохо? Знаешь, с судьбой нечего особенно-то капризничать…

— Так я ничего и не говорю. Просто я думаю… Ну, я думаю, что хорошо бы вообще не только пробиться, а там, где хочешь, добиться того, о чём мечтаешь. Ты спросил: хотела бы я стать кинозвездой? Хотела. Потому что — сколько мы фильмов смотрели — я бы сыграла не хуже. И играть — это, наверное, здорово. Показываешь людям, какими они должны быть или какими не должны… Ведь смотрят миллионы, и все берут с тебя пример… Или я бы хотела быть учительницей. Знаешь, приходят малыши к тебе, и ты их учишь. Делаешь их хорошими. Это бы я тоже хотела. А…

— А если б ты была моей женой, — перебил Лори, — а я миллионером?

— Как раз я хотела тебе сказать, что этого бы я не хотела.

— Но у тебя бы всё было.

— Что «всё»? Тряпки деньги, бриллианты? А жизни — нет. Вейся за тобой хвостом, и всё. Это невесело. Вроде кастрюли. Сверкает моё солнышко, Лори Рой, великая знаменитость, и лучик падает на меня — кастрюлю. Я тоже тогда сияю. Но не упадёт лучик… Нет уж, давай выбирай — меня или миллионы!

Кенни засмеялась, поцеловала Лори, стала щекотать его. Нелепо дёргая руками и ногами, кудахтая, как курица, он отбивался от неё.

Наконец оба успокоились, тяжело дыша и улыбаясь, сидели они, глядя на серебрившееся перед ними озеро, на дальние лесистые берега, на цветные паруса яхт.

Какие-то невидимые птицы пели в ветвях, какие-то жучки гудели в траве, иногда над водой, славно всплеск, выпрыгивала рыбёшка.

Жизнь была кругом. На воде, в траве, в воздухе. В звуках, ароматах, красках.

Грело солнце, гладил тёплый ветерок, и так радостно я покойно было на душе…

Потом они гуляли в лесу, поймали и, поиграв с ней, выпустили белку, присоединились к какой-то бесшабашной компании, долго танцевали, пели под гитару, прыгали через костёр.

Когда солнце утонуло в кроваво-красных водах озера, а сизые языки тумана поползли между деревьями, собрались в обратный путь.

Проехали по лесу, миновали опустевшую поляну и выбрались на шоссе.

Они мчались в сгущавшихся сумерках.

То и дело их со свистом обгоняли машины. Сначала сзади надвигался слабый, всё более густеющий сноп света, потом сразу вновь наступала темнота, и только впереди маячили две рубиновые точки стоп-сигналов.

Вскоре начался освещённый участок шоссе, и Лори выключил фару.