Томас бежал рысцой по улицам, знакомым ему с юности. Испытываемые им приступы ностальгии причудливо контрастировали с реальностью, с осознанием того, что он ведет за собой через сердце Лондона Джека Кейда и его приверженцев, обагренных чужой и собственной кровью. Рован держался рядом с ним, и через плечо у них висели луки – совершенно бесполезные с их промокшими и растянутыми тетивами и при отсутствии стрел, полностью израсходованных на мосту. Мечи в армии повстанцев были в дефиците, и в распоряжении Томаса имелась лишь увесистая деревянная дубина, которую он не без труда вырвал из рук умирающего. Рован был вооружен кинжалом, отобранным им у королевского солдата, имевшего глупость оказаться у них на пути.

По мере продвижения по городу люди Джека постепенно улучшали качество своего вооружения за счет трофеев, меняя кинжалы на мечи, а маленькие круглые щиты на щиты в полный рост, независимо от того, какого цвета они были. Но те, что шли сзади, все еще ощущали недостаток хорошего оружия.

Порывы ветра становились все слабее, и луна заливала улицы бледно-серебристым светом. За последний час Томас видел слишком много кровопролития, поскольку повстанцы резали всех, кто попадался им на пути, и, не останавливаясь, двигались дальше по мертвым телам. В рядах защищавших город солдат царил беспорядок. Время от времени они появлялись в переулках или застывали в страхе при виде повстанцев, оказавшись перед ними. Томас понимал, что людям короля приходилось контролировать слишком обширные территории. Даже если бы они догадались, что Кейд направляется к ратуше, то не смогли бы сообщить об этом другим отрядам, патрулировавшим улицы. Блуждающие группы солдат либо занимали баррикады не там, где следовало, либо ориентировались в лабиринте города по шуму сражения.

Передние ряды армии Кейда натолкнулись на отряд солдат в кольчугах численностью около восьмидесяти человек, которые стояли посреди пустой улицы и, подняв головы, прислушивались к ночным звукам. Они были убиты в течение нескольких минут, а потом еще и подвергнуты унижению, когда с их еще неостывших тел стаскивали смазанные жиром кольчуги.

Когда улицы начали разветвляться, змеевидный поток мужчин из Кента и Эссекса разделился на несколько колонн, поскольку люди теряли друг друга в темноте. Они шли в общем направлении на север, в глубь города, оставив далеко позади Кэннон-стрит и Лондонский камень.

Напрягая память, Томас читал таблички, дабы удостовериться, что он на верном пути. Он чувствовал спиной взгляд Джека, который надеялся на него, но за двадцать лет многое забылось, и к тому же ночью улицы всегда выглядят не так, как днем. Он ухмыльнулся, представив, какова будет реакция Джека, если они, сделав круг, опять выйдут к Темзе.

Одна из улиц, более широкая, чем другие, позволила ему сориентироваться, и он махнул рукой, показав людям направление. Им нужно было поторапливаться, поскольку королевские войска наверняка уже сосредоточивались где-нибудь поблизости. Томасу очень хотелось увидеть ратушу, этот символ богатства и могущества Лондона. Ему очень хотелось, чтобы король и его лорды узнали, что им предстоит настоящее сражение, а не встреча с разгневанными купцами, произносящими речи и топающими ногами.

Неожиданно Эклстон рванулся вперед. Томас увидел, как мимо его ног пробежало какое-то темное существо и принялось визжать от ужаса, пока кто-то не вонзил в него лезвие кинжала.

– Свинья! Всего-навсего какая-то дурацкая свинья, – пробормотал Эклстон, опуская бритву.

Никто не осмелился посмеяться над ним. Эклстон с бритвой в руке производил устрашающее впечатление. Это был отнюдь не тот человек, который стал бы терпеть грубые шутки в свой адрес. Томас обратил внимание на то, что Эклстон постоянно следит за Джеком, не сводя глаз с его спины. Он вспомнил о Пэдди и попытался отыскать его взглядом, но его нигде не было видно. По всей вероятности, он отбился от основной колонны и оказался на одной из извилистых улиц.

Когда они проходили мимо очередного переулка, Томас машинально заглянул в него и обомлел. Всего в двадцати шагах от них стояли ряды вооруженных людей. Прежде чем пройти дальше, он успел заметить блеск железа и бородатые лица солдат.

– Внимание, слева! – крикнул он тем, кто шел следом за ним, пытаясь задержаться и сопротивляясь увлекавшему его вперед потоку.

Когда ему это не удалось, он начал быстро протискиваться вперед, чтобы догнать Рована и группу, сплотившуюся вокруг Джека.

– Сзади солдаты, Джек! – крикнул он.

Томас видел, как Кейд обернулся, но он тоже не мог остановиться или хотя бы замедлить движение, и человеческая река продолжала нести их вперед. До их слуха донеслись крики и лязг железа, но они находились уже в сотне ярдов от того места, где вспыхнула схватка.

Улицы были так же завалены грязью, как и тогда, когда они только вступили в Лондон. Но Томас обратил внимание на то, что появились каменные дома, а сточные канавы по краям главной дороги стали глубже. Неожиданно в его сознании, подобно молнии, вспыхнуло воспоминание, и он едва успел предостеречь повстанцев, прежде чем их передние ряды ступили на брусчатку просторного двора.

Сквозь пелену дождя их взорам открылась Лондонская ратуша, гигантское здание, одно из старейших в городе, возведенное на века. Джек, задрав голову, с вызовом смотрел на нее, сознавая, что она воплощает в себе богатство, власть и все то, чего он никогда не знал. Они ускорили шаг, и Томас увидел, как вокруг больших дубовых ворот с криками забегали люди короля, охваченные паникой при виде сотен людей, приближавшихся к ним со стороны темных улиц.

Из глубины двора появились аккуратные шеренги марширующих солдат. Их строй несколько нарушился, когда они увидели армию Кейда, постепенно заполнявшую все свободное пространство, словно прорвавшийся нарыв. В обоих концах маленькой площади капитаны выкрикивали приказы. Солдаты бегали взад и вперед, потрясая оружием и издавая вопли. Капли дождя барабанили по камням, и эти звуки отдавались эхом от стен зданий, которые в лунном свете казались еще более величественными и грозными.