— Да не верю я во все эти россказни! Что за дикая история!

Я тоже высказала свое сомнение, предложив проконсультироваться у другого врача.

— Как-то все слишком уж подозрительно.

Внезапно перестав плакать, Лариса закричала, ощупывая свой живот:

— Он опять шевелится, я чувствую!

Тетя Мила попросила потрогать, и Лариса охотно согласилась.

— Точно шевелится! — подтвердила она. — Ваш врач вообще в медицинском училась?

Я тоже потрогала и согласилась, что уж на судороги это никак не похоже.

— Значит, он жив и врач случайно ошиблась? — с надеждой спросила Неделькина, глядя на нас обеих мокрыми от слез глазами.

— Вот насчет того, что она случайно ошиблась, я что-то сильно сомневаюсь, — пробормотала я мрачно. — Что-то мне кажется, что она намеренно подводила тебя к аборту.

— Но зачем? — удивилась Лариса, задумалась, а потом проговорила: — Мне Ангел недавно рассказала, что ее знакомая родила, а ей потом сообщили, что удалили матку и детей у нее больше не будет. А показаний к этой операции никаких не было. Они с мужем хотели второго ребенка, а тут им такое говорят.

— И что? — выразила заинтересованность я, заметив, что чужие проблемы отвлекли Неделькину от своих и она стала успокаиваться.

— Ну, они в суд подали на роддом, — продолжала Лариса. — И на суде врач, которая это сделала, заявила, что хотела только добра. Она, видите ли, подумала, что после тридцати пяти незачем второй ребенок. Кроме того, та пара не была зарегистрирована в загсе. Они лишь венчались в церкви. Врач подумала, что женщина — мать-одиночка, а одиночкам незачем плодить нищету.

— Какая, однако, гуманная эта врач, — изумилась я. — Напоминает врачей фашистской Германии, которые насильно стерилизовали людей второго сорта. — Поднявшись со стула, я предложила Ларисе: — Поехали. Сейчас же съездим в платную клинику, и ты проверишь для успокоения, что твой ребенок жив. Только, когда будешь разговаривать с врачом, на всякий случай не упоминай о недавнем диагнозе. Просто скажи, что у тебя определили двойню, а ты сомневаешься. А то вдруг врачи окажутся знакомыми и новый не захочет подставлять коллегу.

— Ой, мне что-то страшно, — вздохнула Неделькина.

— А не страшно будет сидеть дома и думать над своим диагнозом? — поинтересовалась я. — Давно надо было проконсультироваться у нескольких врачей, чтобы избежать подобных проблем. А когда будешь ложиться рожать, то пусть Степан предупредит персонал, что если с тобой произойдет что-то наподобие случившегося со знакомой Ангела, то же самое будет со всем персоналом.

— Точно, — кивнула Неделькина, — скажу им, что муж наймет киллеров. И еще попрошу, чтобы Степан присутствовал при родах.

Я взяла из своей комнаты кое-какие принадлежности, ноутбук, необходимый мне для работы, и мы с Неделькиной поспешили к ожидавшему внизу такси.

Тетя Мила вдогонку сунула нам пакет пирожков, испеченных ею накануне нашего визита.

— А мы боялись, что вы уехали, — весело сказала я водителю.

— Я терпеливый, — буркнул он в ответ, заводя двигатель, — счетчик-то крутится.

Через пять минут мы уже были в женской консультации на Базарной. От врача Лариса вышла, сияя от счастья.

— Ну, что там? — поинтересовалась я.

— Ребенок жив. Все в порядке, — радостно сообщила она. — Правда, выписали кучу таблеток тысяч на восемь и сказали, что если я их пропью, то проблем с ребенком и со мной не будет, а если же откажусь, то они снимают с себя всякую ответственность.

— Ну вот! — порадовалась я за нее. — Теперь надо разобраться с этой лгуньей из женской консультации, где ты стоишь на учете.

— Я скажу Степе, и он ее убьет, — заверила меня Неделькина со злым лицом. — Вот гадина! Как мне нервы мотала.

— А знаешь, Лариса, перед тем как Степан ее убьет, мне бы хотелось выяснить, не специально ли она по чьему-то заданию все это делала, — сказала я задумчиво. — Может, покушение на тебя и вранье гинеколога — звенья одной цепи.

— Да ты что! — изумилась Лариса. — Хочешь сказать, что во время аборта она бы меня прикончила?

— Нет, я этого не утверждала, хотя мысль интересная, — проговорила я, выходя из здания и придерживая дверь для Ларисы. — Кто-то гадит твоему мужу. Потеря ребенка для него, без сомнения, была бы страшным ударом. Думаю, это те, кто препятствует его сделке с иранцами. А врачу просто заплатили. Надо вернуться да порасспросить ее, что да как.