— Слушай, ну чего ты такая, — ткнул меня в плечо уголовник. — Давай знакомиться. Вова, — он протянул мне заскорузлую ладонь.

— Вова! — воскликнула я так, что он вздрогнул. — А не тот ли ты самый Вова?..

— Какой тот? — насторожился уголовник. — Базарь яснее. Я намедни откинулся, так что…

— Ты Зеленого знаешь, Генку, вон его балкон? — Я указала на дом.

— Ну знаю, мы с ним кореша. Правда, прижимистый, падла, — пробормотал уголовник, задумчиво рассматривая балкон. — У нас тут во дворе все как с одной шконки.

— А ты знаешь, что про тебя твой кореш базарит? — спросила я его. — Что ты на зоне с петухами ручкался.

Сказав это, я напряглась, готовая, если что, приложить зэка, но гнев Вовы вылился в трехэтажные маты по отношению к Гене Зеленому. Не осознавая своих действий, уголовник разбил об лавку бутылку самогона и закричал, что немедленно порешит гниду.

— Пойдем вместе к нему и перетрем базар, — предложила я свою помощь.

— Пошли, — пьяно мотнув головой, согласился Вова. — Но хавалку не разевай, пока мы будем разбираться.

Мы вместе поднялись на третий этаж. Я отошла в сторону, чтобы не быть в поле видимости дверного глазка, а Вова, страшно матерясь, принялся колотить в дверь.

— Ну чего тебе, Чалый? — недовольно отозвался Гена из-за двери, — иди проспись.

— Пошел на хер, петух! — взвыл в ответ Вова. — Считай, что ты уже ласты склеил.

— Ну все, ты дождался, — с угрозой прорычал Зеленый и распахнул дверь.

Я, как по команде, ринулась вперед. Сжимающий в руке «розочку» Вова, оглушенный, рухнул на пол. Зеленый же вообще пикнуть не успел. Я втащила его в квартиру и захлопнула за собой дверь.

— Зачем ты опять пришла? — заныл он, поняв, кто перед ним. — Прошлый раз мне лажу устроила. Я еле ушел от твоих друзей арабов.

— Они мне не друзья, — ответила я. — А пришла я потому, что подумала, что ты сможешь мне помочь.

— Помочь? — мрачно сказал Зеленый. — В прошлый раз ты меня классно поблагодарила за приют. Накормила, напоила и спать уложила. До сих пор все болит.

— Радуйся, что еще есть чему болеть, — буркнула я и спросила: — Хочешь, устрою тебе пару дырок, или предпочитаешь разрезы?

— Хватит, все! — замахал руками Зеленый. — Забудем о дырках. Скажи, чего хочешь, и отваливай.

— Ты как-то похвалялся, что можешь достать сколько угодно оружия любых мастей. Что на это скажешь?

— Ну могу, — тихо сказал Зеленый после короткого раздумья. — А тебе зачем?

— Мы что, в прокуратуре? Учиняешь мне тут, понимаешь, допрос, — обиделась я. — Какая разница зачем? Мне надо, и все.

— Хорошо. Нет проблем. Давай бабки, и завтра будут стволы, — пошел на попятную Зеленый.

Я чутко следила за каждым его движением, помня о его коварстве и вероломстве. Прикинувшись безобидным, он в любой момент мог всадить нож в спину, стоило только отвернуться.

— Ну список, что ли, напиши, чего надо, — попросил Зеленый, плюхнувшись в старое потертое кресло неопределенного красноватого цвета, и напомнил: — Про бабки, кстати, не забудь.

— Нет, завтра мне поздно, — отвергла я его предложение. — Поехали к твоим торговцам прямо сейчас.

— Так дела не делаются! — воскликнул Зеленый, подскакивая. — Опять хочешь подставить, как с врачами вчера? Да?

Я сплела пальцы в замок и, с хрустом выгнув их, угрожающе спросила:

— Ты что, хочешь мне перечить?

— Не надо гнать! — завопил Зеленый, вставая на дыбы. — Думаешь, будешь угрожать мне, а потом я буду для тебя шестерить?

— Думаю, да, — ответила я. — Отказываться не советую, так как я очень давно не отрабатывала удары на «груше» и тоскую по этим ощущениям. Ты же мне очень ее напоминаешь. Просто одно лицо, так и подмывает врезать.

Я сделала вид, что борюсь с желанием напасть на него, и Зеленый испуганно шарахнулся к балкону.

— Там высоко, третий этаж, — предупредила я на всякий случай.

Не выдержав прессинга, Зеленый согласился мне помочь.

— Они все такие милые, когда спят, — сказала я, когда мы проходили мимо спящего на ступеньках лестницы Вовы-уголовника.

Зеленый криво улыбнулся и спросил у меня, почему его кореш так ломился в квартиру к нему, пылая желанием порешить?

— Представляешь, ему кто-то наплел, что ты распространяешь слухи о его петушиной природе, — сообщила я ему. — Будто он в тюрьме был опущенным и все такое.