— Охрана, возможно, та же, а в остальном — не согласен. Это место стало другим. Хотя это не означает, что я отвергаю или осуждаю прошлое. Скажем, о Старой площади образца 1985 года у меня хорошие воспоминания. Тешу себя надеждой, что мне удалось тогда многое сделать для страны. Да и сейчас я здесь занимаюсь, на мой взгляд, нужным делом, возглавляя президентскую комиссию по реабилитации жертв политических репрессий. Дай бог, чтобы еще кто-то сделал для людей столько, сколько эта комиссия. Чего стоит лишь работа по восстановлению честных имен пяти с лишним миллионов советских военнопленных, прошедших не только через гитлеровские концлагеря, но и через фильтрацию сталинского ГУЛАГа? Нет, я не чувствую ущербности из-за того, что снова вернулся на Старую площадь.

— Эпитет вечного агитпроповца вас обижает?

— Нет, почему же? Спросите у главных редакторов газет и журналов, кто из них имеет на меня зуб? Конечно, кроме «Правды», «Советской России», «Московского литератора» и «Литературной России», с редакциями которых меня связывает старая «дружба». Если удастся найти достаточно денег, я обязательно издам два сборника, где без всяких комментариев дословно воспроизведу статьи и письма из «Правды» за 1937–1938 и за 1949–1950 годы. Напечатаю все те доносы и подметные письма, из-за которых потом расстреливали ни в чем не повинных людей. Одного опасаюсь: сборники получатся очень толстые. Интересно, как отзовутся на эти свидетельства истории в той же «Правде», которая сегодня берется учить демократии?.. Нет, я не стыжусь своей работы в агитпропе — ни до поездки послом в Канаду, ни после, с 1985 по 91-й год.

— В первую очередь зрелища?

— Нет, все-таки сначала — хлеб. Я, например, недоволен экономическим вещанием. Сейчас, в переходный период, необходима азбука рыночной экономики. Многие люди ведь страдают из-за собственного незнания. Нужна новая форма традиционных экономических материалов, которая поможет нашим согражданам найти себя в это трудное время.

— Александр Николаевич, вы словно сознательно упрощаете мои вопросы и тем самым уходите от ответов. Вам ли не знать, что и хлеб, и зрелища — это все же не главное. Телевидение — мощное оружие, которое понадобится в открывающемся скоро забеге в президентское кресло. Придут ребята с тугими кошельками, и очередная Мария из очередной мыльной оперы запоет те песни, которые ей закажут. Разве то, что заказное убийство стоит сегодня 5-10 тысяч долларов, а минута рекламы на телевидении чуть ли не вдвое дороже, не является косвенным доказательством, что любые попытки реформировать телевидение обречены на провал? Там, где крутятся такие фантастические суммы, убрать любого неугодного, посягнувшего на кормушку, элементарно просто. Жизнь дешевле рекламного ролика.

— Да, мне неоднократно угрожали. По телефону звонили… И дома доставали. Мне даже пришлось сменить номер телефона. Правда, на днях опять кто-то позвонил, грязно выругался и обозвал меня троцкистом. Почему вдруг троцкистом? Я так и не понял. Всякое было. К примеру, мне перед дверью квартиры похоронные венки ставили. Как бы на мою будущую могилку… Но не нужно об этом. Понимаете, это все сказки про белого бычка. Подобные приемчики рассчитаны на слабонервных. Используются разные методы. Например, слухи распускаются теми, кто таким образом пытается скомпрометировать нашу работу и решить свои цели. Ничего у них не получится. Это только кажется, что нами можно манипулировать, а жизнь человеческая дешевле ролика. На самом деле все гораздо сложнее.

— Вас не смущает обилие скрытой рекламы на телеканале, когда под видом интересного гостя приглашают в студию бизнесмена или политика, готового заплатить программе за свой выход в эфир круглую сумму, либо же когда пускают в новостийном выпуске сюжет о передовике капиталистического соревнования, щедро оплатившем съемку?

— Не смущает. Я сам прошу чаще показывать примеры передового опыта. Хватит гнать с экрана несуразицу всякую. Скрытая реклама? Слава тебе господи, что есть еще кого рекламировать! Одно не понимаю: почему надо сразу думать, что за каждым таким сюжетом стоят деньги?

— Потому что они, как правило, стоят.

— Вы можете привести конкретный пример? Назовите.

— Александр Николаевич, ситуация примерно как с договорными матчами в футболе: все знают об их существовании, но доказать что-либо трудно. Особенно если играют большие мастера и все делают аккуратно, так, чтобы никто не мог придраться.

— Верно, скрытая реклама наиболее труднодоказуема. И все-таки я пытаюсь навести финансовый порядок. Сейчас я, к примеру, запретил бартерные сделки. Речь об обмене кино на рекламное время. Допустим, вы даете мне для показа какой-нибудь сериал, а я за это предоставляю вам часы для рекламы на Первом канале. Почему я эту лавочку поломал? Во-первых, из-за раздражения низким качеством ряда этих фильмов. Я-то знаю, что предлагаемые нам «шедевры» идут только в глухой американской провинции, меня в этом отношении трудно обмануть. Слава богу, проработал одиннадцать лет в Канаде и США. Опыт есть. Но качество кинопродукции — лишь одна причина, по которой я отказался от бартера. В этой форме заложена возможность незаконно наживаться. Внешне все чин по чину, заключен договор, под который никакие юристы не подкопаются. Однако ведь реальная разница в цене фильма и стоимости отводимого рекламного времени колоссальная! В прайм-тайм за рекламную минуту надо платить 15–18 тысяч долларов. А сколько платят? Куда девается вилка между называемой суммой и выплачиваемой? Поэтому я выступил против бартера. Тогда и посыпались в мой адрес угрозы. Ну ничего. Сейчас старые долги закроем — по ранее полученным таким способом фильмам и — точка. Отныне всем рекламным хозяйством заведует «Реклама-холдинг», реклама на экран попадает только через него. Этот холдинг набирает рекламу для всех программ. Без исключения. И для «Поля чудес», и для «Новостей ИТА».

— Поэтому-то люди и вынуждены заниматься скрытой рекламой, чтобы лишнюю копейку заработать.

— Именно копейку. Большинство работников телевидения находятся в жутком материальном положении, зарабатывают сущие гроши. Поэтому мне совершенно не жалко, если люди получают возможность для дополнительной подработки. Если мне докладывают, что видеомонтажница в нашей студии выполняет заказ постороннего клиента, у меня рука не поднимется наказать эту женщину. Я ведь знаю, что у нее зарплата 80 тысяч рублей и двое детей дома.

— Александр Николаевич, опять вы пытаетесь разговор на другое перевести. Скрытая реклама и левая халтура рядовой монтажницы — это разные вещи.

— Вы можете четко сформулировать критерии, что подпадает под определение «скрытая реклама»? Когда я шел в «Останкино», я слышал много разговоров о том, что тут все коррумпировано и продано. Поэтому еще в том первом разговоре с президентом я попросил направить на телевидение компетентную комиссию для разбирательства. Три месяца она работала. И что? А ничего! В отчете комиссии встречаются такие формулировки: возможные потери, по нашим предположениям, составляют… Предполагать можно что угодно. Факты давайте! А их нет.