«Ваши оппоненты говорят, что вы занимаетесь, простите, плагиатом. „Поле Чудес“ — калька аналогичной американской передачи, и „Тема“ копирует западные образцы». Отвечая на этот выпад Андрея Ванденко, который записал достаточно провокационное интервью для «Нового Взгляда» с тогдашним лидером компании-учредителя газеты, Влад ответил:

— Какие оппоненты? Те, кто профессионально критикуют телевидение? Это не оппоненты. Их работа заключается в том, чтобы разбирать мою работу. Я, честно скажу, не очень слежу, что обо мне пишут, ибо все понимаю, мы — один цех, где у каждого свои задачи, свои методы. Я никого не обсуждаю, но и не буду прислушиваться ко всем советчикам. Если есть рациональное зерно, приму, если лишь рассуждения, как, по мнению автора, я должен ходить и говорить. А что до формы. Жанр интервью придумали ведь не вы, но вы пользуетесь. О жанре ток-шоу мы узнали от Донахью, но эта форма существовала и до него, существует и сейчас параллельно с Донахью. О чем это говорит? Только о бедности знаний нашего зрителя о западном телевидении.

Следующий выпад: «Специалисты утверждают, что план ваших „Тем“ почти полностью соответствует тематическому плану Фила Донахью».

Листьев парировал:

— Ха, смешно! Мы затрагиваем общечеловеческие вопросы, не политику, и даже не то, почему один известный политик спит с другим известным политиком, а глобальные проблемы, которые не имеют границ. Тематический план составляли 15 человек, неужто все 25 программ, запланированные на первое полугодие, мы сдували у Фила?

Резонный вопрос: «Один из первых выпусков „Темы“, например, был посвящен проблеме цветных в России. Это актуально в Америке, но у нас? Если бы говорили, скажем, о том же еврейском вопросе, тогда — да».

Ответ Влада:

— Согласен. Но. Объяснение кроется опять-таки в моем консерватизме. Программа должна постепенно входить в эфир. Помню опыт «Взгляда», «Поля чудес». Обе не сразу набрали вес. Так и с «Темой». Да, мы будем говорить о евреях, о межнациональных отношениях. Но позже, когда к передаче окончательно привыкнут и станут ее постоянно смотреть. Пока надо приучить зрителя. Нас кидали, давали выход то в 18 часов, то в 23.15. А зритель должен знать, что его передача неизменно идет в один и тот же час. К сожалению, механика на телевидении осталась старой: мало просто сделать качественную продукцию, это надо еще доказать. Эфирное время по-прежнему за бывшими главными редакциями, теперешними студиями. И никого не волнует, что у коллег есть лучшая, более интересная передача, ставят свою. Например, 21.40. Запланирована ерунда. Говорю: отдайте время мне, показываю зрительскую почту, отклики. А мне в ответ: да, «Тема» — передача хорошая, но там же по сетке стоит другая. А люди-то ее не смотрят! Выкатывают мне аргументы, что зато обязательства между студиями будут выполнены. У нас до сих пор нет еще толковой системы определения популярности программ, нет системы приоритетов, зато есть обязательства, которыми связаны руководители между собой, есть достаточно безалаберное отношение к эфиру, забиваемому бог знает чем. Среди передач подобного рода - художественно-публицистических — идем первыми. В абсолютной «весовой категории» выше всех стоит «Поле Чудес», потом идут информационные выпуски — «Итоги», «Новости», художественные фильмы и — «Тема». Обычно 20 процентов телезрителей смотрят нашу программу. «Портрет на фоне», который делает Леня Парфенов, собирает 15 процентов.

Еще одно «нововзглядовское» интервью Листьева.

— Извините за каламбур, но кто подсказал вам тему «Темы»?

— Ее замысел появился органично. Я прошел колоссальную школу «Взгляда», участвовал в ток-шоу, у меня был полугодовой психологический опыт ведущего «Поля чудес».

— Вас кто-то патронирует из руководства «Останкина»?

— Нет, все надо пробивать самому. Даже симпатии Егора Яковлева не помогут, если эфирная сетка забита. Сейчас уже проще. Мы включены в план, нам бронируется время. А сначала приходилось спорить, доказывать. Но это естественно. Любая творческая организация — террариум единомышленников.

— Как происходит поиск собеседника, которого вы приглашаете в студию?

— Это самый сложный процесс. Людям иногда приходится говорить на очень интимные темы (взять, к примеру, супружеские измены), а наш народ ужасно закомплексован. Американец, да и то не каждый, станет откровенничать, что уж о нас? Приходится беседовать предварительно, смотреть, насколько человек контактен, открыт, как владеет речью. К сожалению, выбор бывает не всегда удачным. Особенно трудно приходилось вначале. Сейчас люди смотрят передачу и примерно знают, какой степени откровенности от них ждут. Модель поведения уже задана.

— Сколько времени идет запись передачи?

— Около полутора часов. В корзину уходит 50 процентов отснятого.

— Людей в студию специально подбирают?

— В основном случайно. Хотя есть и приглашенные специалисты… Я не знаю людей, которым задаю вопросы. Это держит меня в тонусе. Создает непредсказуемость ситуации, хотя и несет элемент риска. Подсадка никогда не сыграет в искренность, с другой стороны, живет опасение: вдруг не удастся завести. Подготовка программы — около месяца. Обговариваем сюжеты, ищем консультантов, читаем почту. Снимаем в течение одного дня. Эфир — через две недели после записи. К великому сожалению, пропала очень интересная передача о мошенниках. Мы даже ее анонсировали, а потом пришлось извиняться. Привели в студию из «Матросской тишины» подследственного по делу о мошенничестве. У него уже были сроки по этой статье. За один день мы его достали, спасибо МВД России. Подследственного привезли прямо в наручниках под караулом. Его оппонентом был следователь, ведущий дела о мошенничестве. Программа была потрясающая, клиент «Матросской тишины» рассказывал о механике своих преступлений, о том, кого легче обманывать — мужчин, женщин, как обращаться с новоявленными отечественными коммерсантами, на каких струнах играть. Люди в студии неожиданно стали признаваться, как они обманывали других. Я совершенно обалдел, началась такая, знаете, всеобщая явка с повинной. Записали два часа. Это должна была быть блестящая передача… Но рулон со всеми записями украли. Украли из видеотеки, куда имеют доступ только свои, только работники телецентра. Все. Может, специально. Может, случайно. Когда-то и рулоны «Взгляда» пропадали. Но чтобы всю передачу — такое впервые на памяти. Это, конечно, трагедия. Все мы были в шоке. Второй раз такого не запишешь. Все ушло. Другой герой, другая аудитория, другое настроение.

— По-вашему, «Тема» — это надолго?

— Боюсь загадывать, но думаю, года на три точно. Это неисчерпаемый колодец. Хотя мне кажется, что через три года я просто умру. От физического истощения. Еженедельный эфир — это мрак. С «Полем чудес» и то было легче. Там снимаются три выпуска за один день. А здесь. Я не знаю, что будет со мной, что будет с группой. Это мельница, которая перемалывает все.

— Но мне кажется, вы можете уйти из «Темы» и по другим причинам. Программа достигнет зенита, и вы потеряете к ней интерес. Так было и со «Взглядом», и с «Полем чудес», которые вы оставляли добровольно.

— Положим, «Взгляд» первыми покинули скандально ушедший Мукусев и тихо отошедший Захаров. Я продолжал работать во «Взгляде» до самого его закрытия. И даже участвовал в подготовке «Взгляда из подполья», хотя и не очень активно. Но во втором выпуске все же записался. Так что дело не в моей ветрености или смене интересов.

Разговор на минуту прервался. Влад взглянул на часы, включил телевизор и пояснил: «По „Орбите“ на Дальний Восток пошла „Тема“». Окинув критическим взором собственное изображение в строгом костюме и белоснежной рубахе с галстуком, Листьев, кажется, остался доволен собой и вернулся к беседе.