– Сашенька…

Боже, как говорить с этим воплощением холодности и равнодушия, о чем? Где та Сашенька, которая с восторгом ловила каждое его слово, глядя на него живыми блестящими глазами? Где… Он уничтожил ее, собственными руками!

– Сашенька, я не мог больше… прости меня, дорогая, я совершил ошибку, теперь я знаю, я понял… я так виноват перед тобой!

Ровным голосом она согласилась:

– Да, вы виноваты.

Ни проблеска чувства, сухие глаза равнодушно смотрят прямо на него.

– Мне нечем оправдаться, но клянусь, тогда я был уверен, что поступаю правильно… наверно это гордость сыграла со мной злую шутку – я так привык, что ты зависишь от меня, что не был готов… Но когда ты уехала, Сашенька, у меня словно сердце биться перестало! Я думал пройдет, надеялся, что сумею выжить без тебя, но у меня ничего не получается, совсем ничего! Я говорил тогда, что хочу только твоего счастья и говорил правду, твое благополучие для меня важнее всего на свете, но сейчас я знаю еще и то, что сам никогда не смогу быть счастлив, если тебя не будет рядом, – Дмитрий говорил торопливо, не слишком связно и в какой-то момент ему показалось, что взгляд девушки смягчился. Он протянул к ней руки и заторопился еще больше: – Когда я узнал, что вы уезжаете… Сашенька, я просто не могу тебя так отпустить… я люблю тебя, прошу, поверь мне! Давай вернем все назад, выходи за меня замуж… пусть все будет так, как ты захочешь… если ты твердо решила ехать, я поеду с тобой… я на все согласен, только не бросай меня, пожалуйста!

– Не бросай меня… кажется я тоже что-то такое говорила, – она медленно покачала головой. – Что ж, исходя из вашего предложения, можно сделать вывод, что вы, господин Сотников, все-таки решили найти применение моим ста двадцати тысячам в своем хозяйстве. Я польщена.

Дмитрий дернулся, как от удара. Она не простила, не хотела простить, не могла. Как глупо с его стороны было надеяться… бесполезно, все бесполезно. И больно. Он заслужил эту боль, но Боже, разве человек может продолжать жить, когда так больно…

Руки его медленно опустились и безжизненно повисли. Бледное лицо стало совсем уже каким-то серым, глаза потускнели. Дмитрий медленно повернулся и неуверенно, словно слепой направился к дверям.

Сашенька смотрела ему в спину. Уходил человек, единственный в мире, та самая, Богом предназначенная половинка. Уходил, чтобы никогда больше не вернуться, оставляя ее навсегда одну. И ничего в будущем, никакой надежды, только печаль и тоска по нему! Навсегда…

– Нет! – она словно со стороны услышала свой крик. Не заметила сама, как пролетела расстояние между ними, обогнала и, преградив дорогу, вцепилась в плечи и затрясла его, отчаянно рыдая. – Нет! Нет! Нет… Не уходи, не смей уходить! Не смей снова бросать меня, это нельзя, невозможно! Ты не имеешь права! Мы должны быть вместе, я люблю тебя, не могу без тебя жить! Не уходи…

– Ну-ну, не плачь, тише, моя милая, перестань… – не сразу до нее дошел тихий голос Дмитрия.

Одной рукой он обнял ее, а второй нежно гладил по голове, по плечам, спине. Сашенька перестала трясти его, прижалась, неловко, но очень крепко обняв и вслушивалась, впитывала в себя слова, которые он тихо, успокаивающе шептал ей.

– Конечно я не уйду, что ты, как я могу, любимая… Я могу быть только рядом с тобой, я просто разучился жить без тебя. Не прогоняй меня, родная, я теперь знаю, что просто не выживу один. Не плачь, солнышко, все будет хорошо, мы выдержим, пока мы вместе, все будет хорошо, только продолжай любить меня, верить мне, Сашенька, сердце мое…

Сколько времени они простояли так обнявшись? Сашенька перестала плакать, последние слезинки Дмитрий снял губами с ее щек. Она подставила ему лицо, таяла под его поцелуями и целовала сама… Оба были слишком измучены, чтобы чувствовать себя счастливыми, но появилась и окрепла надежда. Наконец они не сговариваясь, одновременно взглянули на дверь.

– Пойдем? – спросил Дмитрий.

Сашенька кивнула. Обнявшись, они прошли через комнату, Дмитрий толкнул дверь, но она не шелохнулась.

– Что такое? – он безрезультатно покрутил ручку. – Да что же это? Заперто… – он растерянно взглянул на Сашеньку.

Она ответила ему таким же растерянным взглядом, потом робко постучала.

– В чем дело? – тут же раздался из-за двери голос тетушки Магдалены.

– Дверь почему-то заперта, тетушка Магдалена, откройте! – сказал Дмитрий.

– А вы помирились?

– Да, – он слабо улыбнулся.

– А почему Сашенька молчит? – неожиданно вступила в переговоры графиня. Дмитрий и Сашенька изумленно переглянулись. – Девочка моя, вы действительно помирились?

– О, да. Мы помирились.

Ключ повернулся в замке и дверь распахнулась. Но теперь, загораживая выход, перед ними, с серьезными лицами плечом к плечу стояли Юлия Казимировна с тетушкой Магдаленой.

– Если вы помирились, почему тогда не радуетесь? – с подозрением спросила тетушка Магдалена. Дмитрий крепче прижал к себе Сашеньку.

– Мы еще не можем. – очень серьезно объяснил он. – Мы слишком много пережили.

– Мы едва не потеряли друг друга, – тихо добавила Сашенька.

– Ну ладно, тогда их, пожалуй, можно и выпустить… – сестры переглянулись и тетушка Магдалена продолжила: – Я думаю самое время выпить кофе и обсудить все вопросы.

Кофе был подан, сгорающей от любопытства Малгожатой, в рекордное время. Все деликатно сделали вид, что не заметили щель, оставшуюся в неплотно прикрытых дверях, после того, как она удалилась.