Шрифт:
Директором оказался упитанный дядечка, который с явной жалостью взглянул на Ингу.
– Голубушка, ну какая вам, в сущности, разница? – снисходительно прогудел он. – Та актриса или иная будет на сцене? Поверьте, Изольда опытная актриса, она не разочарует вас.
– Нет, нет, я хочу видеть в спектакле именно Аделаиду!
– Мне доложили, она серьезно больна.
– Где она?
– Этого я вам открыть не могу.
И директор как-то странно потупил взгляд, словно бы и сам не был вполне уверен в том, что говорил.
– Скажите, – взмолилась Инга еще громче, – что я могу сделать для скорейшего выздоровления моего кумира? У меня большие связи, и я готова задействовать их все!
Директор сцепил руки и задумчиво воззрился на Ингу. Она мысленно уже возликовала, но оказалось, что директор всего лишь раздумывал, как бы ему половчее спихнуть надоедливую визитершу. Не придумав ничего лучше, он призвал к себе на помощь все ту же администраторшу и велел ей вывести Ингу из театра.
– А если будет сопротивляться, позовите охрану.
Это было сказано хоть и вполголоса, но достаточно громко, чтобы Инга могла бы услышать. Разумеется, ей совсем не улыбалось быть выдворенной из обители Мельпомены, но в то же время она стремилась пообщаться с максимально большим кругом людей, знавших Аделаиду. Поэтому Инга не удержалась от собственного небольшого спектакля, который решила разыграть немедленно, потому что мешкать было уже никак нельзя.
Вдвоем с дамой-администратором они спускались по лестнице. Еще немного, и ее выдворят вон из театра. И Инга решилась. Она вцепилась в фонарный столб, сохранившийся тут еще с тех времен, когда театры освещались свечами и газовыми фонарями, и громко закричала прямо на оторопевшую администраторшу:
– Нет, я никуда не уйду, пока мне не скажут, где я могу видеть Аделаиду!
– Дама, не нужно истерик! – встревожилась администратор. – Никуда ваша Аделаида не денется! Сказано ведь вам: она идет на поправку!
– Но я хочу знать, что с ней! Вы скрываете от меня страшную правду! Где она? Ее похитили? Убили? Зарезали?
– Бог с вами! Какие ужасы вы говорите!
– Где Аделаида? – вопила Инга. – Я знаю, против нее строилось множество козней. Смерть Бориса Рудольфовича развязала руки многим злодеям! О-о-о! Я просто уверена, исчезновение Аделаиды – это ужасная тайна!
На крики Инги собралась даже небольшая толпа. И Инга с удовлетворением убедилась, что у многих ее вопли вызвали ответный интерес. Актеры перешептывались между собой, поглядывая на Ингу с большим сочувствием. Это заставило ее окончательно утвердиться в мысли, что в театре и сами толком не знают, куда подевалась Аделаида, и находятся в сильном смущении от этого.
ГЛАВА 9
Еще немного, и кто-нибудь из толпы актеров подошел бы к Инге. Она была в этом уверена. Но тут совсем некстати на помощь администратору явилась охрана. Ингу отцепили от столба, который она страстно оплела руками, и поволокли к выходу.
– Где Аделаида? – не сдавалась Инга до последнего. – Верните любимую актрису Бориса Рудольфовича на сцену. Это произвол! Я буду жаловаться!
Краем глаза она наблюдала за сгрудившимися актерами и видела, что на многих ее слова произвели сильное действие. И когда Ингу выпихнули из служебного входа, она не спешила уходить прочь с театральной площади. Несмотря на то что ей пригрозили: если она посмеет вновь сунуться в театр, ее сдадут в полицию – Инга чувствовала, что ей нужно подождать.
Чего именно, она и сама не знала. Тем не менее принялась прогуливаться вдоль театра, зорко поглядывая по сторонам. И вскоре увидела тоненькую девичью фигурку, которая появилась из дверей театра, закутанная в нечто, что вначале было принято Ингой за шерстяную портьеру. Но оказалось, что это плащ, под которым скрывается совсем не девушка, а миловидный юноша.
Плащ прикрывал собой крестьянский костюм начала семнадцатого века на Руси, и Инга тут же вспомнила, что в театре сегодня репетировали «Ивана Сусанина» на музыку Глинки. Видимо, юноша играл роль одного из жителей Костромы, приветствующих молодого Михаила Федоровича Романова и весь его род перед более чем трехсотлетним царствованием над страной.
Актер был еще совсем молод. Его щеки покрывал нежный пушок, а припухлые губы говорили о его юности. Выйдя из театра, он сначала опасливо огляделся по сторонам и лишь затем направился к Инге.
– Это вы хотели разыскать Аделаиду? – спросил он у нее почему-то шепотом, хотя рядом не было ни души, а редкие прохожие совсем не обращали на них внимания.
Крестьянский плащ семнадцатого века удивительно органично вписался в наши дни.
– Да, я ищу Аделаиду.
Юноша порывисто схватил Ингу за руку и стиснул ее.