Никаких забытых реплик.

Они стали заниматься любовью. Он вскарабкался на нее, словно тоненький бледный цветочный стебелек лег на ее темное тело. Он ведь помнил то непостижимое, что она сказала ему: будто он был словно цветок. Только Катрин могла сказать нечто подобное, не вызвав у него смеха. Для нее все было чистым. Она в нем и в себе! в себе!!! изгнала торговцев нечистотой.

Значит, она была храмом.

Уже потом, когда он, потный и опустошенный, лежал на ней, он начал шептать и спрашивать.

— Я был сильным? — спросил он, — Катрин, ты должна сказать мне, был ли я сильным, сильным???

— Идиот, — сказала она сперва, но так, что это сделало его счастливым. И он спросил снова.

— Да, дорогой, — сказала она, — а теперь помолчи, ты должен научиться, ты не должен ни спрашивать, ни разговаривать, — вы что, обычно так спрашиваете при дворе? — помолчи и поспи.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он, но она только рассмеялась.

— Я! я! крестьянский сын, родившийся восемнадцать лет назад в деревне Хирсхальс у бедных родителей, и я не тот, не тот, кто ты думаешь.

— Да, да, — прошептала она.

— Разве я не похож на крестьянского сына, ты ведь так многих знаешь?

На долгое время воцарилась полная тишина.

— Да, — сказала она наконец. — Ты похож на маленького крестьянского паренька, которого я когда-то знавала.

— До того?..

— До того, как я попала сюда.

— До того?

— До того, как я попала сюда.

— Катрин, до того…

Пот уже высох, но он по-прежнему лежал на ней и слышал, как она прошептала:

— Я должна была никогда не покидать его. Никогда. Никогда.

Он начал бормотать, сперва неразборчиво, но потом все более отчетливо и негодующе; не по отношению к ней, а к этому «покидать», или он хотел сказать «покинуть навсегда»? Как это тяжело, когда тебя перепутали. Он все бормотал. Что его перепутали, что он не может спать по ночам. И о пороке, и что он видел однажды ночью, как она идет ему навстречу, держа за руку сержанта Мёрля, и что тот требует, чтобы великому наказанию подвергли его, Кристиана.

Который сбежал.

— Ты не знаешь, — спросил он перед тем, как его одолел сон, — существует ли кто-нибудь, кто правит во вселенной и стоит выше карающего Господа? Ты не знаешь, существует ли такой благодетель?

— Да, — сказала она.

— Кто это? — спросил он, уже глубоко погрузившись в сон.

— Это — я, — сказала она.

— И ты хочешь быть моим благодетелем? И у тебя есть время?

— У меня есть время, — прошептала она. — Я располагаю всем временем в целой вселенной.

И он все понял. Она является Владычицей Вселенной. У нее есть время. Она сама — время.

После полуночи послышались удары в дверь. Это заволновалась королевская охрана.

Он скатился с ее тела. Удары все продолжались. Она встала и набросила шаль.

Затем сказала ему:

— Тебя ищут. Прояви же твердость, Кристиан.

Они быстро оделись. Он остановился перед дверью, страх словно бы нагнал его, и он был совершенно подавлен. Тогда она погладила его по щеке. Затем он осторожно открыл дверь.

Двое одетых в ливреи стражников с неприкрытым любопытством разглядывая эту противоестественную пару, почтительно поздоровались с монархом, но внезапно один из них рассмеялся.

Рука Катрин Сапожок едва заметно скользнула в карман, откуда показался узенький ножик, и с неожиданной для всех быстротой Катрин мягко, словно птичьим крылом, полоснула ножом по щеке того, кто усмотрел здесь повод для насмешек.

Человек, одетый в ливрею, отпрянул и сел. Разрез был ярко-красным, и из него ровной струйкой текла свежая кровь; стражник взвыл от изумления и ярости и взялся за эфес. Король Кристиан VII, — а в это мгновение все четверо воспринимали его именно как избранного Господом единовластного правителя, — взял да и рассмеялся.

И тем самым пустить в дело шпагу было нельзя; раз уж король соблаговолил посмеяться.

— Теперь, Кристиан, — спокойно сказала Катрин Сапожок, — теперь-то мы им покажем.

Впоследствии об этом происшествии очень много говорилось. Воля короля была для всех законом, а Катрин была королевой той ночи.

Она сопровождала его до самого дома. Он был пьян до бесчувствия, падал и весь перемазался в глине. Одна рука у него была в крови.

Она же была по-прежнему аккуратно одета. Стоявшая у ворот стража поняла, что идет король, поэтому она смогла передать его в надежные руки и пойти своей дорогой. Стражников нисколько не заинтересовало, куда она направилась, но Кристиан, обнаружив, что ее нет, был, похоже, совершенно безутешен.