Шрифт:
Сталино был сердцем угольной и металлургической промышленности Донбасса. В окружении его и дальше, снова шахты и заводы.
Основное население города рабочие: шахтеры и заводчане. Поэтому продовольственное снабжение города было в основном завозным. Но этот завоз продовольствия был крайне неудовлетворительным. Страна не могла решить острый продовольственный кризис даже для такого важного промышленного, как Донбасс, края. В шахтных и заводских столовых питание было отвратительное. Пустой кондер — пшенинка за пшенинкой бегает с дубинкой, — как говорили шутя рабочие. А дома — иждивенцы часто без хлебного пайка, все смотрят на хлеб, который принесет работник из заводского ларька. Открыли магазины «Торгсины» — торговля с иностранцами. Там полно продуктов, но они за золото и драгоценности, а откуда у рабочего люда золото, серебро да бриллианты? На шахтах и заводах рабочим объясняли, что «Торгсины» собирают драгоценности для расплаты с заграницей за машины и оборудование. Ждали продажи «коммерческого хлеба», приобретая продукты питания в основном с базаров. Наряду с другими прожитками из прилегающих к городу сел.
В столичный город Донбасса — Сталино возили на базары мариупольцы рыбу. И среди таких поставщиков был Исидор Кутейников от своей малой артельки из трех человек.
Когда Исидор — рыбосбытчик этой артели первый раз отправился на продажу в Сталино, то чего он только не наслушался от своих попутчиков. Из Мариуполя выезжали ещё затемно, чтобы уже к следующему утру быть на базаре. Телеги ехали одна за другой, держась на виду друг у друга, во избежания ограбления. Случаи такие уже были. И надо было осторожничать, держаться в компании с другими лошадниками. Во время пути разные велись разговоры, но все сводились к вопросам продажи, ценах и, конечно, об обстановке в городе, куда они везут рыбу.
— Партийная власть и комсомол там властвует, — говорил человек в пыльнике. — Дошло до невозможного. Комсомольцы увидят своего же в галстуке, раз, и обрезают его. Петлей-удавкой на горле рабочего люда, называют галстук.
А другой рассказывал:
— Говорят, вернулся наш с прошлой поездки, так эти самые комсомольцы объявили девичьи косы и длинные юбки предрассудками старой жизни. И повели наступление на узкие брюки, стали шить размашистые клеши шириной с Черное море, — загоготал он. — А они и моря, наверное не видели.
— А когда я был в дни пасхи там, комсомольцы организовали субботники по уборке отхожих мест, чтобы оскорбить религию. А вечером устраивали шумное хождение с чучелами богов и богородиц. Несмотря на кризис с питанием не ели крашенные яйца и освященные куличи. Требовали выкинуть все иконы.
— Та церкви же и посносили, не только это. Понавешали плакатов, зовущих в стрелковые тиры и в кружки Осоавиахима, МОПРа.
— А как и у нас, всё одним мажется, — сплюнул старик. — В красных косынках девки бегают, да песни идейные воют.
— Эти комсомольцы и на базаре начинают чинить препятствия. Свояк рассказывал, подходят вот так, скажем, к твоей подводе и спрашивают: «По какому праву ловишь и привозишь продавать рыбу?». Ну, а ты ему, стало быть, тово…
Второй с пароконной телеги добавил:
— Известное дело, рыбки подкинуть должон, чтобы не прискипался.
Так разговаривая у одной подводы, переходили к другой, подсаживались на одну из всех гуртом и беседовали о многом и о многом. А один заверил:
— Из Москвы мой бывший сослуживец известие привез. Так он утверждает, что готовится постановление открыть магазины по продаже коммерческого хлеба.
— О, было бы совсем неплохо, — произнес другой. — А то пооткрывали «Торгсины». Золото, серебро да бриллианты неси.
— И антикварные старинные изделия тоже, — вставил Исиндор. — А где их брать граждане-попутчики?
— То-то и оно, какое же золото у рыбаков, — усмехнулся старик.
Первая поездка бывшего тренера клуба «Два якоря» была успешной. Он выгодно и по цене распродал рыбу, купил все необходимое и уже налегке, погоняя рысцой лошадку, возвратился к своим артельщикам.
Всё шло хорошо, путина на Азовском море была в разгаре, уловы разносортной рыбы были обильными. Торговля шла удачно. А домосмотрители — двухякорники, выполняя строгий приказ своего капитана, отправили письмо в Крым.
Проезжая мимо симферопольского Главпочтамта, Остап приказал остановиться. Войдя в здание, он встал в очередь к окошку, где выдавалась почта до востребования. И получив от своих мариупольских порученцев первое письмо, Бендер с довольным видом вышел к своим компаньонам. Уселся на свое командорское место и начал читать его вслух:
«Здравствуйте наш капитан Остап Ибрагимович, стивидор Александр Балаганов и главный механик Адам Казимирович! У нас всё хорошо. Присматриваем за Звонком и вместе с водолазом-инструктором Федором Приходой рыбачим на «Алых парусах». Пошла осенняя путина и рыбы предостаточно. Организовали артель из нас троих: Прихода, Савва и я, Исидор. Улов возим в Сталино, так как в Мариуполе рыбы навалом. Поэтому и цены на базаре низкие. Всё было бы у нас хорошо, Остап Ибрагимович, если бы сбыт рыбы был здесь. Сдавать на рыбоконсервный невыгодно, да и бракуют многое из улова. Поэтому посоветовались с Федором Николаевичем и Сан Санычем и купили лошадку с бричкой. Лошадь поставили в бывшем гараже вашего автомобиля. Рыбу в Сталино вожу я, Исидор Кутейников. А чтобы рыба была у нас не только свежая, соленая и вяленая, то в дальнем углу двора смастерили и коптильню. На вырученные деньги думаем расширить свою артель. Взять в компанию еще двух рыбаков. У одного имеется весельный с парусом баркас. А когда рыбный улов увеличится, а вместе с ним увеличится и прибыль от продажи, то думаем купить и другую лошадку. Вот как мы живем в вашем доме, с вашей легкой руки, дорогие друзья. Шлем вам горячий азовский привет и пожелания хорошего здоровья и успехов.
Исидор Кутейников,
Савва Мурмураки,
Федор Прихода.
Еще. Когда писали вам письмо, то Звонок глаз не отрывал от нас. А когда заканчивали писать, то он залился звонком. Значит, привет и от него!»
— Ну что же, — удовлетворенно усмехнулся Остап, всовывая письмо в конверт. — За такое короткое время наши домосмотрители вот как развернули дело. Даже коптильню во дворе смастерили.
— Командор, если ничего у нас не получится…
— Вот вы опять, Шура Шмидт, — окрысился на него Остап. — Со своим неверием. Как это не получится, — злился он. — Как не получится! Адам, ну вы только посмотрите на него, а?
— Да, если по справедливости, как вы говорите, братец Балаганов, нельзя же всё время быть таким Фомой неверующим.