— Зосенька, прикажите Серафиме Карповне накрыть стол для завтрака перед дальней дорогой.

— Конечно, конечно! — вбежала в столовую моторная старушка. — Я сейчас, я сейчас же…

— Только, уважаемая Серафима Карповна, накрывайте стол на четырех… да, а с вами и на пятерых, — наконец-то рассмеялся Остап, после охвативших его сомнений в правильности своего подвига.

— На пятерых? Хорошо, хорошо, хоть на десятерых по случаю такому, чтобы моя Зоенька хоть немного пришла в себя, повеселела. Не подумайте, что я всё подслушала, Боже упаси, просто всё слышала, двери ведь открыты, а я мотаюсь по дому, капитан.

— Нет, понимаю, я так и не думаю, Серафима Карповна. Начинаем преддорожный банкет. А вы, Зосенька, не спеша собирайтесь, что забудете, не беда, купим на месте. А я пошел за своими друзьями, — вышел из комнаты Остап.

Когда Остап вошел во двор дома своей невесты, Балаганов сказал:

— Наверное, пошел прощаться наш командор.

— Если она здесь живет, то можно так и думать, Шура, — согласился Козлевич. — Значит глубоко она засела в сердце нашего Остапа Ибрагимовича, — качнул головой он.

— Да, прощается… — тряхнул кудрями Балаганов.

Так предполагая, они переговаривались ожидая своего командира. Но оба были чрезвычайно удивлены, когда к ним вышел Остап и скомандовал:

— Приглашаю в дом, детушки, — загадочно, посмеиваясь смотрел он на одного и другого. — Нас ждет завтрак перед дальней дорогой.

— Остап Ибрагимович, автомобиль на улице?

— Нет, зачем на улице, открыть ворота, машину во двор.

Когда «майбах» стоял уже во дворе, Остап подозвал Адама Казимировича и Балаганова к собачьей будке и, указывая на упаковочный джутовый мешок со штампом, сказал:

— Видите, камрады, ваш капитан не ошибался, действительно след к «Святителю» лежал через золото. И это золото снова уплыло из наших рук в руки Советов, которые…

— Никакого права не имели на него! — запальчиво воскликнул Балаганов.

— Имело не имело, но нас опередили, — отметил Козлевич и отвернулся невесело от будочной мешковины.

На крыльцо дома вышла Серафима Карповна и проговорила:

— Дорогие гостюшки, прошу вас к столу. Прошу вас! А кто желает, руки вот здесь мыть, — указала она на ванную комнату, когда гости вошли в дом.

Вскоре компаньоны сидели за празднично накрытым столом, Козлевич и Балаганов были представлены старушке и еще не знали о решении своего технического директора взять в Крым даму своего сердца. Ждали появления в гостиной её.

Но вот Зоя Алексеевна появилась в дверях гостиной. Она была в шляпе, с баульчиком в руке. Стального цвета пыльник был перекинут на другую руку. Вид её был поистине счастлив.

Два компаньона переглянулись и с немым вопросом уставились на Бендера. Тот засмеялся и сказал:

— Знакомьтесь, Зося Алексеевна Дворянская.

Балаганов и Козлевич встали со своих мест и представились, называя свои не только имена, но и фамилии.

— Очень приятно, друзья, — с улыбкой промолвила Зоя.

Великий комбинатор-предприниматель затем сказал:

— Познакомились, теперь знайте, камрады, это наша спутница в Крым.

Балаганов и Козлевич вновь переглянулись, в глазах их было откровенное недоумение. Затем Козлевич, тернув рукой по своим запорожским усам, промолвил:

— Очень приятно… Места в машине всем хватит.

— Приятно… Хватит места… — промямлил Балаганов.

— Да еще в такой!.. — засмеялся Остап. — Ну, на дорожку следует и подкрепиться, Зосенька, а?

Зоя опустила баульчик на пол, бросила пыльник на кресло и села за стол рядом с Бендером.

Стол был уже накрыт обильно и празднично и все еще пополнялся новыми кушаньями приготовленными умелыми и заботливыми руками суетливой домоуправительницы Зои Алексеевны.

Хозяйку было не узнать, она вся светилась счастьем, вчерашние слезы несчастной женщины улетучились без следа.

— Адам, вы мужчина крепкий, поэтому и вам немного можно, сказал Остап наполняя всем рюмки. — А посмотрите, какие чудесные маслины: о них следует вам сказать, что как раз под бочкой их и находился клад, который уплыл из наших рук, камрады. Но об этом поговорим по дороге, у нас будет много времени. — Остап встал, пошел на кухню и вернулся оттуда с Серафимой Карповной.

— Всё, никаких дел, дорогая Карповна, за стол, как и все, — поставил он старушке наполненную рюмку.

Пили, ели, Остап был в ударе, шутил, веселил женщин, а в конце пиршества сказал: