Феофанов отрицательно затряс головой, давая понять, что не готов сидеть.

— Да, он сказал, что будет сидеть, сколько дадут, и двадцать, и тридцать лет, — сказала я, не обращая внимания на выкрутасы клиента. — Ваши люди его чуть не убили. Он говорит, раз суждено умереть, потащу и этих сволочей за собой. «Сволочи» — это он про вас.

— Вы просто не понимаете, с кем связались, — зло сказал Лабиш. — У нас такие связи, что ваших писков никто и не заметит.

— Не такие уж писки, — парировала я и назвала десяток фирм, которыми руководил Каримов, творя свои темные дела. — В Кировограде, например, ваш архитектор Котов пропал в неизвестном направлении. Не исключено, что вы его устранили. Возьмись за вас хороший следователь, вы бы во всем сознались. У меня несколько дисков с информацией для прокуратуры, газет, радио и телевидения. Посмотрим, как тогда ваши покровители за вас заступятся.

— Предлагаю следующее, — сказал Лабиш примирительно. — Перестаем угрожать друг другу и обсудим сложившуюся ситуацию как деловые люди.

— Давайте, — согласилась я. — Итак, миллион долларов вы передаете мне в обмен на диск с проектом в кафе «Мальвина» на улице Жижиной в одиннадцать ноль— ноль сегодня.

— Нужно больше времени, чтобы собрать деньги, — сухо сказал Лабиш. — Давайте завтра в это же время.

— Я что-то сегодня добрая, — хихикнула я в трубку. — Даю сроку до двух часов дня. Вы всю страну натянули со своим Каримовым, так что не думаю, что вам сложно будет найти какой-то вшивый миллион.

Лабиш промолчал. Уже в мечтах он наверняка видел мой обезображенный труп. Подумав об этом, я добавила:

— Эдуард Глебович, еще одно условие. Я хочу, чтобы деньги передал мне лично Каримов.

— Его нет в стране, — проворчал раздраженно Лабиш.

— По моей информации, он здесь. Не советую со мной шутить, — с угрозой сказала я. — Если в «Мальвине» не будет Каримова, то вас ожидают большие проблемы.

Блеф сработал.

— Ладно, я ему передам, — пообещал Лабиш.

— Тогда пока, до двух часов. — Я сбросила звонок, достала сим-карту и заменила ее новой.

— Что вы там говорили о тюрьме? — поинтересовался Феофанов. — Вы же знаете мою позицию по этому вопросу. Лучше смерть, чем камера.

— Ну а когда мы бежали по полям, уходя от милиции, мне помнится, вы предлагали сдаться, — напомнила я, набирая номер телефона начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. — Отлично помню, как вы сказали, что лучше поселитесь в тюрьме, чем сдохнете в грязи. Как же вас понимать?

— Я тогда был в отчаянии и не понимал, что говорю, — пробурчал Феофанов и осторожно спросил: — Евгения Максимовна, вы, конечно, профессионал, но не кажется ли вам, что ставить перед бандитами невыполнимые условия, мягко говоря, неразумно? Каримов не заплатит вам миллиона долларов. Ему легче взять у вас диск и пристукнуть.

— Да что вы говорите?! — с наигранным удивлением воскликнула я. — Значит, не суждено мне разбогатеть.

— Все, не хочу с вами разговаривать. — Феофанов сердито отвернулся к окну.

— Здравствуйте, Валерий Игнатьевич, — поздоровалась я с приятелем отца. — Звоню вам, чтобы помочь с получением очередного звания.

— Здравствуй, Женя, — ответил он грустно. — Если узнают о моих связях с тобой, то скорее меня ожидает разжалование в сержанты ДПС, чем повышение. Что же ты, Женечка, никак не успокоишься!

— Я успокоюсь, когда завершу начатое, — ответила я, а затем рассказала Валерию Игнатьевичу все, что узнала от Юзера и Феофанова про преступления в сфере строительного бизнеса.

— Информация, конечно, интересная, — согласился Валерий Игнатьевич, — многое мы и сами знали. А что ты от меня хочешь конкретно?

— Я хочу, чтобы вы арестовали Каримова, — пояснила я.

— Чтобы арестовать, его надо сначала найти, — ответил Валерий Игнатьевич. — К тому же нужны серьезные доказательства, например признание вашего архитектора. Если он согласится сотрудничать, я позабочусь об условном сроке.

— Знаете, Валерий Игнатьевич, я боюсь, что до суда мой клиент может не дожить даже под моей охраной, — призналась я. — Ведь придется ездить в суд. Не будете же вы проверять весь район вокруг здания суда, как перед приездом президента, убирать подозрительные машины, заваривать люки, проверять чердаки. Один снайпер — и Каримов при помощи дорогих адвокатов и связей выйдет сухим из воды.

— Можно посадить его до суда в одиночную камеру, — начал было он и запнулся, осознав абсурдность предложения. — Да, Женя, не знаю, что тебе и посоветовать. За Каримова мы взялись основательно. Он кучу дел наворотил по всей стране. Гарантирую, он сядет. Но сделать это будет непросто. Понимаешь, он ранее не судимый, хороший адвокат…

— Я все понимаю, спасибо за откровенность, — сказала я. — Имеющуюся у меня информацию я перешлю вам в управление.

Попрощавшись с приятелем отца, я подошла к драному дивану и из тайника, устроенного в нем, извлекла цифровую камеру.

— Для чего это? — Феофанов смотрел на меня, как на фокусницу.

— Сейчас будем записывать на видео вашу исповедь, — ответила я. — Потом напишете еще признание на бумаге.

— Я сдаваться в милицию не буду! — завопил Феофанов, шарахаясь от меня. — Я слышал, как вы говорили, что меня никто не защитит. Нет уж, дудки!