Идет охота на волков…
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

Песни

Бьют лучи от рампы мне под ребра,

Светят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И — жара!.. Жара!.. Жара!..

Серебряные струны

У меня гитара есть — расступитесь, стены! Век свободы не видать из-за злой фортуны! Перережьте горло мне, перережьте вены — Только не порвите серебряные струны! Я зароюсь в землю, сгину в одночасье — Кто бы заступился за мой возраст юный! Влезли ко мне в душу, рвут ее на части — Только б не порвали серебряные струны! Но гитару унесли, с нею — и свободу, — Упирался я, кричал: «Сволочи, паскуды! Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду — Только не порвите серебряные струны!» Что же это, братцы! Не видать мне, что ли, Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?! Загубили душу мне, отобрали волю, — А теперь порвали серебряные струны… 1962

Тот, кто раньше с нею был

В тот вечер я не пил, не пел — Я на нее вовсю глядел, Как смотрят дети, как смотрят дети. Но тот, кто раньше с нею был, Сказал мне, чтоб я уходил, Сказал мне, чтоб я уходил, Что мне не светит. И тот, кто раньше с нею был, — Он мне грубил, он мне грозил. А я все помню — я был не пьяный. Когда ж я уходить решил, Она сказала: «Не спеши!» Она сказала: «Не спеши, Ведь слишком рано!» Но тот, кто раньше с нею был, Меня, как видно, не забыл, — И как-то в осень, и как-то в осень — Иду с дружком, гляжу — стоят, — Они стояли молча в ряд, Они стояли молча в ряд — Их было восемь. Со мною — нож, решил я: что ж, Меня так просто не возьмешь, — Держитесь, гады! Держитесь, гады! К чему задаром пропадать, Ударил первым я тогда, Ударил первым я тогда — Так было надо. Но тот, кто раньше с нею был, — Он эту кашу заварил Вполне серьезно, вполне серьезно. Мне кто-то на плечи повис, — Валюха крикнул: «Берегись!» Валюха крикнул: «Берегись!» — Но было поздно. За восемь бед — один ответ. В тюрьме есть тоже лазарет, — Я там валялся, я там валялся. Врач резал вдоль и поперек, Он мне сказал: «Держись, браток!» Он мне сказал: «Держись, браток!» — И я держался. Разлука мигом пронеслась, Она меня не дождалась, Но я прощаю, ее — прощаю. Ее, как водится, простил, Того ж, кто раньше с нею был, Того, кто раньше с нею был, — Не извиняю. Ее, конечно, я простил, Того ж, кто раньше с нею был, Того, кто раньше с нею был, — Я повстречаю! 1962

У тебя глаза — как нож

У тебя глаза — как нож: Коли прямо ты взглянешь — Я забываю, кто я есть и где мой дом; А если косо ты взглянешь — Как по сердцу полоснешь Ты холодным, острым серым тесаком. Я здоров — к чему скрывать, — Я пятаки могу ломать, Я недавно головой быка убил, — Но с тобой жизнь коротать — Не подковы разгибать, А прибить тебя — морально нету сил. Вспомни, было ль хоть разок, Чтоб я из дому убег, — Ну когда же надоест тебе гулять! С грабежу я прихожу — Язык за спину заложу И бежу тебя по городу шукать. Я все ноги исходил — Велисипед себе купил, Чтоб в страданьях облегчения была, — Но налетел на самосвал — К Склифосовскому попал, — Навестить меня ты даже не пришла. И хирург — седой старик — Он весь обмяк и как-то сник: Он шесть суток мою рану зашивал! А когда кончился наркоз, Стало больно мне до слез: Для кого ж я своей жистью рисковал! Ты не радуйся, змея, — Скоро выпишут меня — Отомщу тебе тогда без всяких схем: Я тебе точно говорю, Востру бритву навострю — И обрею тебя наголо совсем! 1962

Я в деле

Я в деле, и со мною нож — И в этот миг меня не трожь, А после — я всегда иду в кабак, И кто бы что ни говорил, Я сам добыл — и сам пропил, — И дальше буду делать точно так. Ко мне подходит человек И говорит: «В наш трудный век Таких, как ты, хочу уничтожать!» А я парнишку наколол — Не толковал, а запорол, — И дальше буду так же поступать. А хочешь просто говорить — Садись со мной и будем пить, — Мы все с тобой обсудим и решим. Но если хочешь так, как он, — У нас для всех один закон, И дальше он останется таким. <1962>

Весна еще в начале

Весна еще в начале, Еще не загуляли, Но уж душа рвалася из груди, — И вдруг приходят двое С конвоем, с конвоем: «Оденься, — говорят, — и выходи!» Я так тогда просил у старшины: «Не уводите меня из Весны!» До мая пропотели — Всё расколоть хотели, — Но — нате вам — темню я сорок дней. И вдруг — как нож мне в спину — Забрали Катерину, — И следователь стал меня главней. Я понял, я понял, что тону, — Покажьте мне хоть в форточку Весну! И вот опять — вагоны, Перегоны, перегоны, И стыки рельс отсчитывают путь, — А за окном — в зеленом Березки и клены, — Как будто говорят: «Не позабудь!» А с насыпи мне машут пацаны, — Зачем меня увозят из Весны!.. Спросил я Катю взглядом: «Уходим?» — «Не надо!» — «Нет, хватит, — без Весны я не могу!» И мне сказала Катя: «Что ж, хватит так хватит». — И в ту же ночь мы с ней ушли в тайгу. Как ласково нас встретила она! Так вот, так вот какая ты, Весна! А на вторые сутки На след напали суки — Как псы на след напали и нашли, И завязали суки И ноги и руки — Как падаль по грязи поволокли. Я понял: мне не видеть больше сны, Совсем меня убрали из Весны… 1962

«У меня было сорок фамилий…»

У меня было сорок фамилий, У меня было семь паспортов, Меня семьдесят женщин любили, У меня было двести врагов. Но я не жалею! Сколько я ни старался, Сколько я ни стремился — Все равно, чтоб подраться, Кто-нибудь находился. И хоть путь мой и длинен и долог, И хоть я заслужил похвалу — Обо мне не напишут некролог На последней странице в углу. Но я не жалею! Сколько я ни стремился, Сколько я ни старался — Кто-нибудь находился — И я с ним напивался. И хотя во все светлое верил — Например, в наш советский народ, — Не поставят мне памятник в сквере Где-нибудь у Петровских ворот. Но я не жалею! Сколько я ни старался, Сколько я ни стремился — Все равно я спивался, Все равно я катился. Сочиняю я песни о драмах И о жизни карманных воров, — Мое имя не встретишь в рекламах Популярных эстрадных певцов. Но я не жалею! Сколько я ни старался, Сколько я ни стремился — Я всегда попадался — И все время садился. Говорят, что на место все встанет. Бросить пить? Видно, мне не судьба, Все равно меня не отчеканят На монетах заместо герба. Но я не жалею! Так зачем мне стараться? Так зачем мне стремиться? Чтоб во всем разобраться — Нужно сильно напиться! <1962 или 1963>

«Сколько лет, сколько лет…»

Сколько лет, сколько лет — Всё одно и то же: Денег нет, женщин нет, Да и быть не может. Сколько лет воровал, Сколько лет старался, — Мне б скопить капитал — Ну а я спивался. Ни кола ни двора — И ни рожи с кожей, И друзей — ни хера, Да и быть не может. Только — водка на троих, Только — пика с червой, — Комом — все блины мои, А не только первый. <1962>

Правда ведь, обидно

Правда ведь, обидно — если завязал, А товарищ продал, падла, и за все сказал: За давнишнее, за драку — все сказал Сашок, — Двое в синем, двое в штатском, черный воронок… До свиданья, Таня, а может быть — прощай! До свиданья, Таня, если можешь — не серчай! Но все-таки обидно, чтоб за просто так Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак! На суде судья сказал: «Двадцать пять! До встречи!» Раньше б горло я порвал за такие речи! А теперь — терплю обиду, не показываю виду, — Если встречу я Сашка — ох как изувечу! До свиданья, Таня, а может быть — прощай! До свиданья, Таня, если можешь — не серчай! Но все-таки обидно, чтоб за просто так Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак! <1962>