Идет охота на волков…
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

Антисемиты

Зачем мне считаться шпаной и бандитом — Не лучше ль податься мне в антисемиты: На их стороне хоть и нету законов, — Поддержка и энтузиазм миллионов. Решил я — и значит, кому-то быть битым. Но надо ж узнать, кто такие семиты, — А вдруг это очень приличные люди, А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет! Но друг и учитель — алкаш в бакалее — Сказал, что семиты — простые евреи. Да это ж такое везение, братцы, — Теперь я спокоен — чего мне бояться! Я долго крепился, ведь благоговейно Всегда относился к Альберту Эйнштейну. Народ мне простит, но спрошу я невольно: Куда отнести мне Абрама Линкольна? Средь них — пострадавший от Сталина Каплер, Средь них — уважаемый мной Чарли Чаплин, Мой друг Рабинович и жертвы фашизма, И даже основоположник марксизма. Но тот же алкаш мне сказал после дельца, Что пьют они кровь христианских младенцев: И как-то в пивной мне ребята сказали, Что очень давно они Бога распяли! Им кровушки надо — они по запарке Замучили, гады, слона в зоопарке! Украли, я знаю, они у народа Весь хлеб урожая минувшего года! По Курской, Казанской железной дороге Построили дачи — живут там как боги… На всё я готов — на разбой и насилье, — И бью я жидов — и спасаю Россию! 1964

Песня про Уголовный кодекс

Нам ни к чему сюжеты и интриги: Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь. Я, например, на свете лучшей книгой Считаю Кодекс уголовный наш. И если мне неймется и не спится Или с похмелья нет на мне лица — Открою Кодекс на любой странице, И не могу — читаю до конца. Я не давал товарищам советы, Но знаю я — разбой у них в чести, — Вот только что я прочитал про это: Не ниже трех, не свыше десяти. Вы вдумайтесь в простые эти строки, — Что нам романы всех времен и стран! — В них есть бараки, длинные как сроки, Скандалы, драки, карты и обман… Сто лет бы мне не видеть этих строчек! — За каждой вижу чью-нибудь судьбу, — И радуюсь, когда статья — не очень: Ведь все же повезет кому-нибудь! И сердце бьется раненою птицей, Когда начну свою статью читать, И кровь в висках так ломится-стучится, — Как мусора, когда приходят брать. 1964

Наводчица

— Сегодня я с большой охотою Распоряжусь своей субботою, И если Нинка не капризная, Распоряжусь своею жизнью я! — Постой, чудак, она ж — наводчица. — Зачем? — Да так, уж очень хочется! — Постой, чудак, у нас — компания, — Пойдем в кабак — зальем желание! — Сегодня вы меня не пачкайте, Сегодня пьянка мне — до лампочки: Сегодня Нинка соглашается — Сегодня жисть моя решается! — Ну и дела же с этой Нинкою! Она жила со всей Ордынкою, — И с нею спать ну кто захочет сам!.. — А мне плевать — мне очень хочется! Сказала: любит, — все, заметано! — Отвечу рупь за сто, что врет она! Она ж того — ко всем ведь просится… — А мне чего — мне очень хочется! — Она ж хрипит, она же грязная, И глаз подбит, и ноги разные, Всегда одета как уборщица… — Плевать на это — очень хочется! Все говорят, что — не красавица, — А мне такие больше нравятся. Ну что ж такого, что — наводчица, — А мне еще сильнее хочется! 1964

Счетчик щелкает

Твердил он нам: «Моя она!» «Да ты смеешься, друг, да ты смеешься! Уйди, пацан, — ты очень пьян, — А то нарвешься, друг, гляди, нарвешься!» А он кричал: «Теперь мне все одно! Садись в такси — поехали кататься! Пусть счетчик щелкает, пусть — все равно В конце пути придется рассчитаться». Не жалко мне таких парней. «Ты от греха уйди!» — твержу я снова. А он — ко мне, и всё — о ней… «А ну — ни слова, гад, гляди, ни слова!» Ударила в виски мне кровь с вином — И, так же продолжая улыбаться, Ему сказал я тихо: «Все равно В конце пути придется рассчитаться!» К слезам я глух и к просьбам глух — В охоту драка мне, ох как в охоту! И хочешь, друг, не хочешь, друг, — Плати по счету, друг, плати по счету!.. А жизнь мелькает, как в немом кино, — Мне хорошо, мне хочется смеяться, — А счетчик — щелк да щелк, — да все равно В конце пути придется рассчитаться… 1904

О нашей встрече

О нашей встрече что там говорить! — Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, — Но мы с тобою сразу стали жить, Не опасаясь пагубных последствий. Я сразу сузил круг твоих знакомств, Одел, обул и вытащил из грязи, — Но за тобой тащился длинный хвост — Длиннющий хвост твоих коротких связей. Потом, я помню, бил друзей твоих: Мне с ними было как-то неприятно, — Хотя, быть может, были среди них Наверняка отличные ребята. О чем просила — делал мигом я, — Мне каждый час хотелось сделать ночью брачной. Из-за тебя под поезд прыгал я, Но, слава Богу, не совсем удачно. И если б ты ждала меня в тот год, Когда меня отправили на дачу, — Я б для тебя украл весь небосвод И две звезды Кремлевские в придачу. И я клянусь — последний буду гад! — Не ври, не пей — и я прощу измену, — И подарю тебе Большой театр И Малую спортивную арену. А вот теперь я к встрече не готов: Боюсь тебя, боюсь ночей интимных — Как жители японских городов Боятся повторенья Хиросимы. 1964

Песня о госпитале

Жил я с матерью и батей На Арбате — здесь бы так! А теперь я в медсанбате — На кровати, весь в бинтах… Что нам слава, что нам Клава — Медсестра — и белый свет!.. Помер мой сосед, что справа, Тот, что слева, — еще нет. И однажды, как в угаре, Тот сосед, что слева, мне Вдруг сказал: «Послушай, парень, У тебя ноги-то нет». Как же так? Неправда, братцы, — Он, наверно, пошутил! «Мы отрежем только пальцы» — Так мне доктор говорил. Но сосед, который слева, Все смеялся, все шутил, Даже если ночью бредил — Все про ногу говорил. Издевался: мол, не встанешь, Не увидишь, мол, жены!.. Поглядел бы ты, товарищ, На себя со стороны! Если б был я не калека И слезал с кровати вниз — Я б тому, который слева, Просто глотку перегрыз! Умолял сестричку Клаву Показать, какой я стал… Был бы жив сосед, что справа, — Он бы правду мне сказал!.. 1964

Все ушли на фронт

Все срока уже закончены, А у лагерных ворот, Что крест-накрест заколочены, — Надпись: «Все ушли на фронт». За грехи за наши нас простят, Ведь у нас такой народ: Если Родина в опасности — Значит, всем идти на фронт. Там год — за три, если Бог хранит, — Как и в лагере зачет. Нынче мы на равных с вохрами — Нынче всем идти на фронт. У начальника Березкина — Ох и гонор, ох и понт! — И душа — крест-накрест досками, — Но и он хотел на фронт. Лучше б было — сразу в тыл его: Только с нами был он смел, — Высшей мерой наградил его Трибунал за самострел. Ну а мы — всё оправдали мы, — Наградили нас потом: Кто живые, тех — медалями, А кто мертвые — крестом. И другие заключенные Пусть читают у ворот Нашу память застекленную — Надпись: «Все ушли на фронт»… 1964

«Я любил и женщин и проказы…»

Я любил и женщин и проказы: Что ни день, то новая была, — И ходили устные рассказы Про мои любовные дела. И однажды как-то на дороге Рядом с морем — с этим не шути — Встретил я одну из очень многих На моем на жизненном пути. А у ней — широкая натура, А у ней — открытая душа, А у ней — отличная фигура, — А у меня в кармане — ни гроша. Ну а ей — в подарок нужно кольца; Кабаки, духи из первых рук, — А взамен — немного удовольствий От ее сомнительных услуг. «Я тебе, — она сказала, — Вася, Дорогое самое отдам!..» Я сказал: «За сто рублей согласен, — Если больше — с другом пополам!» Женщины — как очень злые кони: Захрипит, закусит удила!.. Может, я чего-нибудь не понял, Но она обиделась — ушла. …Через месяц улеглись волненья, Через месяц вновь пришла она, — У меня такое ощущенье, Что ее устроила цена. 1964