Сидевшие в глубине ресторана Оболенцев и Майер почти не обращали внимания на то, что происходило в зале. Перед Оболенцевым стояли пустые бокал и кофейная чашка, перед Майером — чашка с нетронутым кофе. Старик курил, и пепел с зажатой в левой руке сигареты падал прямо в кофе. И только когда пианист с грохотом свалился на пол, Оболенцев, как бы между прочим, заметил:

— Похоже, последний бастион сдан. Не сигнал ли это нам, Рудольф Дмитриевич, для отступления?

Майер поднял голову и посмотрел в зал. Ему очень не хотелось прерывать разговор. Он боялся, что не успеет рассказать Оболенцеву все. Поэтому, когда плотная блондинка подмяла под себя инструмент, выдавливая из него аккорды, Майер серьезно произнес:

— Что вы, Кирилл Владимирович, произошла только смена состава. Я думаю, что нашему разговору это нисколько не помешает. Народ здесь работает допоздна.

Как бы принимая предложение Майера, Оболенцев тут же задал ему прямой вопрос:

— Зачем вы мне все это рассказываете? Зачем? Пытаюсь понять и не могу. Что это — месть?

Майер укоризненно посмотрел на Оболенцева и с горечью произнес:

— Родину жалко! Я прожил в России без малого шестьдесят лет, там прах моих предков. Видите ли, уважаемый Кирилл Владимирович, моя генерация деловых людей никого не грабила, не убивала; мы, так сказать, довольствовались естественной убылью, относительно честной прибылью. В любых торговых правилах столько оговорок, усушек-утрусок, что можно, руководствуясь лишь ими, жить припеваючи и ни в чем себе не отказывать.

— Идеализируете, Рудольф Дмитриевич! — улыбнулся Оболенцев.

— Может быть! Значит, вы согласны, что мы способны и на идеализм.

Оболенцев дипломатично промолчал.

— А кто пришел нам на смену? Эти бывшие таксисты и мясники, которые оттеснили нас с вашей помощью, с вашей! — повторил Майер, заметив неудовольствие на лице Оболенцева.

— Это уже перебор, Рудольф Дмитриевич! — возмутился Оболенцев.

— Какой «перебор»? Они — гангстеры!.. Пауки!.. Вампиры!.. Сбились в стаю и сосут!.. Весь город со-о-сут!

— Нельзя ли поконкретнее?

— За их спинами и милиция, и уголовники…

— Вся милиция? — иронично спросил Оболенцев.

— Не верите? — улыбнулся Майер. — Могу рассказать, как они меня обобрали перед самым отъездом. Хотите?

— Давайте!

— Когда у меня все было готово, чтобы отбыть сюда, к моим племянникам, капитан Цвях из горотдела милиции пронюхал, что я на воле. Он вышел на меня и потребовал двадцать «штук» или, как он изволил выразиться, быстро мне «лапти сплетет».

— Один подонок всегда найдется!

— Двадцать «штук» многовато для одного, не по чину, — ехидно ответил старик.

— Считаете, что брал на весь горотдел?

— На горотдел маловато будет! А вот с полковником Багировым поделиться в самый раз.

— С начальником горотдела?

— Помните! — довольно заметил Майер. — Еще бы не помнить, ведь это он сдавал меня. Благодарность еще получил и ценный подарок: именные часы. Смех, да и только! Он этих часов может покупать каждый час по паре, включая время на сон, на завтрак, обед и ужин.

— Считаете, что не за дело получил? — помрачнел Оболенцев, вспоминая довольное лицо полковника Багирова.

— Да у него одно лишь дело: взятки брать да приказы Борзова выполнять, на большее он и не способен. Конечно, я не имею в виду, что он не в состоянии водку жрать да с бабами путаться.

Майер замолчал и схватился опять за сигареты.

— Считаете, что и Борзов замешан? — все более мрачнел Оболенцев.

— Они же все и решали: кого вам по делу «Океан» сдавать, а кто подождет своей очереди. И меня выдали только для того, чтобы направить вас по ложному следу. Отвести удар от себя… Вот так! — подытожил Майер.

— Кто они?

— Борзов и компания.

— Ну, а какое отношение они имели к делу «Океан»?

— Не забывайте, что город — еще и морской порт, откуда суда идут в капиталистические страны.

— И что?

— А то, что на судах у них есть свои преданные люди, — намекнул Майер.

— Контрабанда?

— И в крупных размерах, — усмехнулся Майер, — как пишется в приговоре… Вы помните, с чего началась раскрутка дела «Океан»?

— На таможне вскрыли банки с сельдью, а там оказалась черная икра!

Майер покровительственно рассмеялся.

— И что вы по поверхности скользите все время! — заявил он. — А до глубины никак не доберетесь.

— Просветите! — нахмурился Оболенцев.

— Понимаете, Кирилл Владимирович, для того, чтобы с помощью икры хорошо жить, надо делиться. Потому что большое начальство, приезжая на отдых, все видит. А порой кое-кто и напишет… Отцы города это хорошо усвоили. Сами жили и большому начальству помогали. Ниточка ой как высоко тянулась…

— Ну, а вы к этой игре какое отношение имеете?