— Помните «Золотого теленка»? У каждого босса всегда есть под рукой свой зиц-председатель. Когда вы тогда так рьяно взялись за дело, то очень многих напугали. Вот тогда-то вам и стали сдавать «шестерок», разыгрывая свой сценарий, — резюмировал Майер.

— И вы были одним из зиц-председателей?

— Нет, конечно! — загрустил Майер. — Но наш зицпредседатель вовремя смылся.

— В Израиль? — пытался угадать Оболенцев.

— На тот свет! Тогда наш тайный совет постановил сдать меня.

— Почему?

— Во-первых, у них появилась возможность вторично продать место директора ресторана «Москва», — стал загибать пальцы на руке Майер, — за которое, можете мне поверить, я заплатил совсем неплохие деньги… Во-вторых, они знали, что я собираюсь «линять», как они любят выражаться, к племянникам в Штаты. В-третьих, я умею молчать, на меня можно было положиться. В-четвертых… а, хватит и трех…

— Все-таки что же в-четвертых? Тайна?

— Мадам Борзовой не угодил чем-то. Она у нас всем общепитом и ресторанами ведала, — коротко пояснил Майер. — Сам не знаю чем, клянусь, знал бы, сказал, самому интересно.

— И вы думаете, что это она приказала вас сдать?

— Трудно сказать, кто был инициатором этого хода, — спокойно произнес Майер.

— Вон куда мы приехали! Но вы мне так и не дорассказали историю своего исчезновения из списков живых. Двадцать «штук» отдали?

— Откуда? — засмеялся Майер. — Рублей у меня уже не было, но в обиде они не остались…

И Майер поднял руку с покалеченным безымянным пальцем, в которой он держал сигарету.

— Камешек? — уверенно спросил Оболенцев.

— Фамильный! Четырехкаратник… голубой воды! Едва с пальцем не взяли…

— Сочувствую! Но вывезти бриллиант вы все равно бы не смогли.

Майер рассмеялся:

— Это — мои проблемы!.. — И неожиданно жестко добавил: — Дело не в камне… Поймите, целый город во власти преступников. И они ни перед чем…

— Вам-то какая теперь печаль? — с досадой перебил его Оболенцев. — Почему вы умолчали об этом на следствии?

С недоумением посмотрев на Оболенцева, Майер спокойно произнес:

— Вы же знаете правила игры и хорошо понимаете, что тот, кто говорит правду, раньше времени плохо кончает. Стоило мне тогда заикнуться об этом — вряд ли я бы сегодня разговаривал с вами. Мне кажется, что вы просто упорно не хотите согласиться с тем, что вас обвели, направили по ложному следу, чтобы отвести удар от себя. Кто-то организовал этот гениальный спектакль, а вы… вы, я повторяю, сыграли на их интерес!

Оболенцев понял, что Майер сильно тоскует по своей прошлой жизни и, не будь Воркуты, с удовольствием поменял бы сытую Америку на Россию, где он все имел, но все потерял по воле людей, которых возненавидел.

— Рудольф Дмитриевич, — так же спокойно обратился к старику Оболенцев, — все, что вы мне сегодня порассказали, к делу не пришьешь. Кто-нибудь может подтвердить ваши показания?

— Под протокол, — усмехнулся Майер, — мало желающих найдется. Я имею в виду… там, у вас… Ну, а те, которые выбрались… разыщу их, попробую уговорить. Многим из них все равно скоро ответ перед Богом держать.

— Ну, а с кем посоветуете в Союзе дело иметь?

Майер задумался. Затем, в несколько глотков опустошив чашку с холодным кофе и продолжая смолить очередную сигарету, твердо произнес:

— Записывайте! Только обязательно ссылайтесь на меня в начале разговора, а то будут молчать как рыбы!

— В таком случае, может, черкнете своей рукой им несколько слов? — попросил Оболенцев, доставая из кармана блокнот и ручку.

Майер молча взял их из рук Оболенцева и начал писать адреса и фамилии.

Выйдя из ресторана, они наткнулись на крепкого чернокожего парня. По выражению его лица и жестам трудно было понять — то ли он просит милостыню, то ли вымогает деньги. Людей на улице было мало, и Майер без лишних слов выгреб из кармана всю мелочь и бросил ее в коробок, висящий у негра на шее.

— И здесь грабят! — шутливо заметил Оболенцев.

— Я живу в Куинсе. Это старинный район Нью-Йорка, в котором издавна селились немцы, там ничего подобного не увидите. А здесь от этих нахалов прохода нет. Работать не хотят! — как бы оправдываясь, объяснял свой поступок Майер.

Затем, приблизившись к Оболенцеву, старик многозначительно заметил:

— В таких случаях им лучше что-то бросить, а то не отвяжутся… Могут и ограбить… Шпана…

— Да-а… — иронично заметил Оболенцев, — а у нас говорят, что у вас здесь негров вешают.