Шрифт:
Несть числа людям, приходившим к Ма за исцелением. Очень многих она вылечила, но нередко давала понять, что не всем нужно избавляться от своих болезней – вместо этого им следовало искать реализации Бога.
Чтобы исцелить других, она наносила раны себе на тело или брала на себя чужие страдания. Таких случаев было несметное количество. Так, вернувшись в Баджитпур, она исцелила Бхоланатха от смертельной холеры, пожертвовав при этом собственными ногтями. Также часты были случаи, когда мольбы страдающих людей, обращенные к Ма, достигали ее через третьих лиц, и им становилось легче. Многие люди видели ее в своих снах и чувствовали ее помощь в горе или болезни.
Бхаиджи, Анандамайи Ма и Бхоланатх
Однажды ночью Ма, совершавшая паломничество по святым местам, спасла жизнь Джьотишу Чандра Рою, известному впоследствии как Бхаиджи («дорогой брат»), во время опасной вспышки туберкулеза, находясь в сотнях миль от него. Именно Бхаиджи уговорил Бхоланатха дать ей имя «Анандамайи Ма», что означает «Мать, исполненная блаженства». Бхаиджи написал раннюю биографию Ма, в которой содержится точное описание ее мистических состояний и, больше того, личные рассказы Ма о происходящих в ней внутренних процессах. Бхаиджи стал главным доверенным лицом и защитником Ма и ее мужа перед обществом. Он также всегда выступал инициатором и организатором ежегодных празднований ее дня рождения, что давало возможность бесчисленному множеству почитателей собираться и проводить дни и даже недели в духовном единении и радостном общении.
Во время киртана в январе 1926 года тело Ма впервые публично продемонстрировало удивительные трансформации, которые позже происходили с ним во множестве подобных случаев. Вскоре по просьбе Ма публичные киртаны стали проводиться каждый вечер. Во время этих религиозных песнопений люди часто становились свидетелями ее особенных возвышенных состояний. Вот описания происходящего во время одного из киртанов:
«Люди собрались в Шах-Багхе, чтобы исполнить киртан в присутствии Матаджи. Она села с женщинами в круглой комнате. Внезапно ее тело начало раскачиваться. Глаза закрылись, и все ее тело начало двигаться в ритме с нама-киртаном. Матаджи поднялась, продолжая раскачиваться, и стала перемещаться по всей комнате, как бы пребывая в состоянии опьяненности. Казалось, она покинула тело и некая невидимая сила стала управлять движениями его – невесомого, словно сухой лист, отданный на волю ветра. Глаза ее были направлены вверх и не мигали, лицо сияло неземным светом, а тело покраснело. Внезапно она села на пол, выпрямившись, продолжая двигаться словно охваченная ветром. Затем тело ее стало недвижимым, глаза закрылись, и она начала петь, сначала тихо и затем все громче:
Харе Мураре Мадху КаитабхареГопала Говинде Мукунда Сауре.Повторяя вновь и вновь только эту шлоку. О как прекрасен был этот голос!
…Мы убедились в то время, что ее телом играют божественные силы и именно они заставляют его принимать в танце множество прекрасных поз… Казалось, хрупкое ее обрамление вобрало в себя все возможные самопроявляющиеся выражения божественного состояния, демонстрирующие с помощью несчетного количества грациозных и ритмичных движений все мыслимые и немыслимые оттенки красоты Бесконечного… При этом она казалась совершенно отрешенной.
…Во время танца она как бы пребывала далеко, не затрагиваемая движениями ее тела. Она сказала нам: «Это тело стало испускать сияние света такой интенсивности, что пространство вокруг озарилось. Этот свет стал распространяться, охватывая всю Вселенную».
Места, на которых она сидела или лежала, становились крайне горячими.
Она могла сидеть в одной позе несколько часов подряд без малейшего движения и замолкать посреди фразы. В этом состоянии она была неподвижна как статуя, ее глаза, направленные вверх, не моргали.
Она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни холода, ни жары».
А это описание одной из ее бхав:
«Различные виды йогических крий стали проявляться через ее тело. Оно приняло гневную позу с направленными вверх глазами, как если бы она держала в руках меч и с кем-то сражалась. В этом состоянии ее язык высунулся на несколько секунд. Затем состояние ее изменилось. Теперь через нее проявлялся аспект совершенной безмятежности. Затем, казалось, она начала поклонение – поклонение самой Себе. Она прикасалась лбом к своим стопам, совершая простирание, и замирала вновь. После чего стала быстро перекатываться по полу и вытянулась на спине в полной неподвижности. Ее дыхание было таким, как если бы волны ходили через ее тело от пупка до горла. И вновь ее тело стало совершенно неподвижным. Оно стало холодным, как камень, из глаз потекли слезы, а изо рта – слюна. Затем внезапно тело ее стало безжизненным, без признаков дыхания и биения сердца, пальцы и ногти почернели, а лицо стало желтым, как у трупа…»
В дальнейшем Ма еще не раз демонстрировала необычные способности, которые часто проявлялись у нее после долгого пребывания в самадхи. Однажды в Сиддхешвари она села на алтарь, и ее тело начало сжиматься. Оно сжималось до тех пор, пока не исчезло совсем – на алтаре остался лишь кусок материи от ее сари! Постепенно ее тело появилось снова и приобрело прежние размеры.
Как-то она присоединилась к смеющимся детям и смеялась больше часа кряду! А другой раз, перед отъездом, она проплакала со своими почитателями с полудня до самого вечера.
Раскрывая природу Ма, Бхаиджи пишет:
«У Матери нет желаний, у нее нет „нравящегося“ и „ненравящегося“. В любом ее слове и выражении, в каждом взгляде и жесте царствует такая сладостность, какой не встретишь больше нигде на свете. Ее тело постоянно источает божественный аромат, этот аромат присутствует в каждом ее вдохе и выдохе, он исходит от ее одежды и постельных принадлежностей».
Примерно в 1924 году Ма потеряла способность есть самостоятельно. Ее пальцы просто стали неспособными удерживать еду. С тех пор кто-то из окружения всегда кормил ее с рук – если она вообще что-либо ела. Конечно же, возможность покормить Ма, пусть даже совсем чуть-чуть, совершенно не обременяла ее друзей. Они были рады воспользоваться шансом приблизиться к этой Богине Любви, в течение очень долгого времени не позволявшей никому склоняться перед ней и касаться ее стоп, как это принято делать, выражая почтение святым. Часто в течение длительного времени Ма не принимала никакой пищи вообще. Однажды она отказалась от еды и питья на двадцать три дня. В другой раз в течение полугода она ела только два-три зернышка риса в день и два-три спелых фрукта, которые сами упали с дерева – при этом внутренним видением Ма всегда точно определяла, действительно ли фрукт был поднят с земли. Был еще период в восемь месяцев, когда она лишь трижды проглатывала чуть-чуть риса днем и трижды вечером и больше ничего не ела. Еще были пять месяцев, в течение которых она ела лишь очень небольшое количество риса дважды в неделю.
Случалось также, что, уступив настоятельным просьбам почитателей, Ма начинала есть много – тогда она съедала невероятно огромное количество пищи абсолютно безо всякого вреда для своего организма! Однажды она съела 60 или 70 жареных лепешек с овощами, которые запила огромным кувшином рисового молока; в другой раз она съела пудинг, приготовленный из 40 фунтов молока. Ма просто показывала, что на определенной стадии духовного развития человеку может понадобиться гораздо меньше пищи, чем обычно, а огромное количество съеденной пищи может быть без труда трансформировано в чистую энергию.