Через некоторое время, когда его самочувствие ухудшилось, он подошел ко мне и сказал: «Женщины выжимают меня, как лимон. Пожалуйста, расскажи Бхагавану об этом. Скажи, что у меня все тело болит из-за этой работы. Ты часто разговариваешь с ним, можешь как-нибудь упомянуть об этом».

На этот раз Бхагаван ничего не сказал. Я не знаю, почему он не вмешался открыто, поговорив с Натешей Айером и облегчив его труд, но это было очень типично для него – поступать в двух очень похожих случаях совершенно по-разному. Бхагаван всегда реагировал на состояние души человека, а не на обстоятельства, в которых тот оказался. Если бы от меня требовалось высказать предположение насчет этого конкретного случая, я сказал бы, что, ценя смирение превыше всех добродетелей, он мог решить, что Натеше Айеру полезно продолжать смиренно сносить плохое обращение.

Во время празднования джаянти невозможно было накормить тысячи посетителей одновременно. В столовой кормили в несколько смен, и Бхагаван всегда ел вместе с первой группой гостей. Когда первая смена заканчивалась, Бхагаван уходил ненадолго прогуляться по горе, а потом возвращался в старый холл. Примерно с полудня до 14.30 Бхагаван сидел в холле один. На это время двери запирались, чтобы гости не пришли к нему целой толпой. Традицией ашрама было накормить каждого, кто приходил на джаянти, поэтому в такие дни там всегда были огромные неуправляемые толпы людей, и с этим приходилось считаться. Многие приходили только ради бесплатного обеда. Когда все гости были накормлены и толпа расходилась, Бхагаван снова начинал даршан.

Из-за огромного количества людей, желавших увидеть его, он не мог давать даршан, сидя на своем обычном месте, в углу холла. Поэтому помощники переносили его диван прямо в дверной проем. Гости и преданные подходили к дверям, получали даршан и отходили.

Однажды на джаянти прямо перед обедом Бхагаван услышал, как Чиннасвами громко кричит: «Парадеши (санньясины) не допускаются в первую группу!»

Бхагаван, направлявшийся в столовую, повернул назад и пошел в старый холл. Очевидно, он причислял себя к парадеши и решил, что ему нельзя в столовую. Из-за этого возникла большая проблема, так как давняя традиция гласила, что никто не должен начинать есть, пока не приступит к еде Бхагаван. Чиннасвами вошел в холл, извинился за свое распоряжение, вносящее дискриминацию, и попросил Бхагавана прийти и поесть в первую смену. Подошли еще несколько старых преданных и присоединились к этой просьбе. Бхагаван ответил, что не будет есть, пока всем парадеши не разрешат есть вместе с ним. Чиннасвами охотно принял это условие, поскольку иначе невозможно было начать кормление тысяч людей – для этого Бхагаван должен был занять свое место в столовой.

Когда Бхагаван давал даршан на джаянти, он обычно отказывался разговаривать с помощниками и преданными, так как не хотел, чтобы все эти новые посетители подумали, что они обязательно должны поговорить с ним. Большую часть дня он сидел на своем диване, как изваяние. Его глаза были открыты, но взгляд не сфокусирован. Он был так неподвижен, что даже его грудь и живот, которые у всех людей немного поднимаются и опускаются во время вдохов и выдохов, не двигались. Многие преданные (включая меня) чувствовали, что в дни джаянти он больше обычного излучал Силу и Милость. Все мы очень остро чувствовали Силу Бхагавана, когда он сидел неподвижно в состоянии, похожем на самадхи.

Натеша Айер, которого упомянул Аннамалай Свами, впервые встретился с Бхагаваном, совершив паломничество к Аруначале из Чидамбарама в 1922 г. В начале 1930-х гг. он переехал в Тируваннамалай и стал работать поваром в местом чолтри. Позже он работал в храме Аруначалешвары. Все это время он каждый день приходил в Раманашрам, чтобы получить даршан Бхагавана и петь Веды вместе с другими.

Натеша Айер не оставил письменных свидетельств о жизни с Бхагаваном, но мне удалось собрать информацию о тех годах, что он провел в Раманашраме, у преданных, которые хорошо его знали.

Свами Раманананда: Я впервые узнал о Натеше Айере в 1959 г., вскоре после того, как первый раз приехал в ашрам. Меня поразил этот тихий, скромный человек, казавшийся абсолютно самодостаточным. Я видел, как он служит на кухне и в столовой – всегда с улыбкой, – но он очень мало разговаривал с другими преданными и, казалось, не интересовался делами ашрама. Служение другим преданным в столовой составляло весь его мир.

Если преданные должны были прийти поздно после долгого путешествия, или если они возвращались в ашрам после ночной прадакшины, Натеша Айер обычно встречал их с горячей едой. Казалось, ему было ничуть не лень готовить пищу в три часа утра для вновь прибывших – наоборот, он был счастлив служить другим преданным и заботиться о том, чтобы им было хорошо.

Натеша Айер никогда не прикасался к деньгам. Подобно знаменитому святому Рамакришне, он ощущал жжение, когда деньги касались его кожи, поэтому он избегал всяческих контактов с ними. Когда я познакомился с ним, у него была болезнь, из-за которой у него сильно тряслись руки. Разносить в столовой воду и масло ги было для него нелегкой задачей – руки у него страшно тряслись, но он выполнял свою работу очень внимательно, никогда ничего не путал и не проливал ни капли.

В 1960-х гг. я познакомился с ним ближе и узнал историю его жизни. Он приехал из Чидамбарама, где у него была семья. Почувствовав желание отречься от мира, или по крайней мере от семейной жизни, он оставил жену и дочь, приехал в Тируваннамалай и стал работать в храме Аруначалешвары. В этот период он нашел Бхагавана и вскоре начал приходить к нему каждый день. Когда Чиннасвами узнал, что он умеет готовить еду для большого количества людей, он предложил ему жить в ашраме и работать на кухне. Натеша Айер, который к тому времени уже был очарован Бхагаваном, сразу же согласился.