Зашёл в пилотскую кабину.

– Сколько времени мы можем кружить?

– Часа четыре с хвостиком, – ответил Костя. – Потом придётся заправляться.

– Следите за обстановкой. Это не Китай, но кто знает, какую форму примет неожиданность.

Сел на место, понаблюдал за экраном видеосистемы, на который сводились линии передачи данных с внешних телекамер, ничего не увидел, кроме белёсых туманных струй и синего неба, расслабился… и уснул, как в воду нырнул.

Проснулся сам, от неясного предчувствия беды. Мгновенно привёл нервную систему в боевой режим, напрягся, прислушиваясь к ровному гулу-шелесту двигателей «Ила», не открывая глаз, но услышал только будничные голоса подчинённых: Ривкин разговаривал с Ширяевым, Марин с Бугаевым, посмотрел на часы. Как оказалось, проспал он аж два часа, не получая никаких раздражителей. Самолёт продолжал наматывать круг за кругом, никаких других летательных аппаратов в пределах визуальной и радарной видимости не наблюдалось. Однако интуиция не включается бесцельно, а раз она сработала, что-то пошло не так. Что?

– Как процесс?

– Нормально, – пробормотал Олег, не поворачивая головы; его пальцы бегали по клавиатуре ноута, как пальцы пианиста, играющего фугу. – Ундуляция на грани расползания, мы организовали пробой облачного электричества в ионосферу, такая молния в небо шарахнула!

Афанасий пожалел, что пропустил зрелище.

– Что теперь?

– Ещё часок покрутимся и домой, процесс пойдёт сам собой, через двенадцать часов дождь прекратится. Мы перекрыли холодным арктическим струям кислород, ПНД перестанет собирать воду.

Афанасий перебрался в кабину лётчиков, которым нельзя было ни отвлекаться, ни тем более спать, несмотря на великолепное компьютерное оснащение «Ила». Холодный шлем остудил кожу на голове. Послышались знакомые писки, звоночки, скрипы, шелест – фон связи с наземными службами и спутниками.

– Центр, я «сто седьмой», мы заканчиваем.

– Отлично, «сто седьмой», – отозвался дежурный оператор. – Заправка планируется в Благовещенске.

– Знакомые места. Новостей для нас нет?

– Минуту…

Шорохи, писки, обрывки тихой музыки…

– «Сто седьмой», по сети радиоэлектронной разведки прошло сообщение об активизации средств наблюдения за космодромом Восточный.

– Ну, это, по-моему, нормально, америкосы любуются своим пузырём.

– Нет, здесь другое, они сосредоточены на определении ваших координат. И ещё: «Х-37» опустился на более низкую орбиту, километров на четыреста ниже, и пройдёт над вами чуть раньше. Будьте внимательны.

Интуиция «сделала стойку».

– Костя, мы можем посмотреть вверх?

– Не понял, Афанасий Георгиевич?

– Наши локаторы на каком расстоянии видят цель?

– Километров на сто.

– Надо бы задрать нос и посмотреть, не летит ли кто над нами. Впрочем, отставить, «тридцать седьмого» мы всё равно не увидим.

– В каком смысле?

– В прямом. Он будет сейчас пролетать над ундуляцией, а перед этим снизился на четыреста километров. Спрашивается, зачем?

– Вы думаете…

– Я предполагаю.

– Даже если мы его увидим, сбить не сможем, наша «стрела» хороша на низких высотах, километров до двадцати максимум.

– Центр, я «сто седьмой», где в настоящий момент «Х-37»?

– Почти точно над вами, – ответил центр спустя несколько секунд.

Афанасий прислушался к своим ощущениям.

Повеяло холодным ветром, словно система кондиционирования кабины заработала сильней.

Картина перед глазами начала расплываться, будто они заполнились слезами.

Стало трудно дышать. К горлу подступила тошнота. Закружилась голова.

– Египетский фараон! – изумлённо охнул Витюша.

Костя потёр глаза, мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, руки его задрожали.

– Командир…

– Чую! – бросил Афанасий, борясь с головокружением. – Держитесь.

Глянув на полосы металлической сетки, прикреплённые к стенкам кабины, – доработчики попытались усилить и защиту лётчиков, – он выбрался в пассажирский отсек.

Головокружение пошло на убыль, тошнота отступила, хотя глаза вернули способность видеть не сразу. По взглядам членов группы Афанасия понял, что они тоже испытывают неприятные ощущения, хотя и не столь сильно, как пилоты.

– Кто там… балуется, командир? – спросил Дохлый, морщась.

– «Х-37».

– Сволочь! Мы не можем его сбить? Или хотя бы отпугнуть?

– Рогатку не взяли. – Афанасий вернулся к лётчикам.

Те с трудом управляли самолётом, и лица у обоих были белые, слепые, готовые погаснуть.

– Командир, мы на пределе, – слабым голосом проговорил Костя.

– Маневр вниз с уходом в противоположную сторону от вектора движения «тридцать седьмого»!

– Это куда?

Афанасий быстро сориентировался, просчитав траекторию американского военного беспилотника.