Шрифт:
Мартен кивнул.
Перрон зашагал по дороге, Мартен последовал за ним. Очень скоро их городские ботинки и низ брюк промокли. По обе стороны дороги тянулся лес. От почвы поднимался кислый запах, вдали слышался глухой шум.
– До шоссе А 6 меньше двух километров по прямой, – сказал Перрон, – его шум мы и слышим.
Ни следа человеческого присутствия.
– Это старый дом лесничего, – добавил он вполголоса. – Дом моего деда.
– Никто никогда не приходит в гости к вашей матушке?
– Никто. У нее отвратительный характер. Она поругалась со всей деревней и ездит за покупками на своем старом раздолбанном “рено” в “Карфур” в десяти километрах отсюда. Если она исчезнет, никто не хватится раньше чем через полгода.
Мартен потер нос, чтобы не чихнуть. Благодаря гуронсану, если, конечно, дело было не в адреналине, он чувствовал себя невесомым. И вообще не ощущал своего черепа.
Они подошли к живой изгороди высотой метра два и такой густой, что сквозь нее ничего не было видно.
– Дом по другую сторону, – прошептал Перрон.
В этот момент Мартен понял, что его напрягало в последние несколько секунд.
– Воняет, – тоже шепотом сказал он.
– Черт, – ответил Перрон, – совсем забыл… Собака. Старый лабрадор. Наверное, они его убили и выбросили на улицу из-за запаха.
Они обогнули изгородь и оказались за домом. Перед ними выросла глухая стена.
Дулом ружья Перрон очертил заросший травой участок у основания стены.
– Нужно рыть, – сказал он, становясь на колени.
Мартен последовал его примеру, хотя ничего не понимал. Они начали голыми руками выгребать комья влажной земли и делали это до тех пор, пока не почувствовали под пальцами скользкую поверхность деревянной доски. Через несколько минут они высвободили двустворчатую крышку люка.
Используя дуло в качестве рычага, Перрон приподнял одну из створок. Перед ними открылась черная дыра, откуда дохнуло сыростью и угольной пылью. Подвал для угля. Изнутри в два изъеденных ржавчиной кольца была продета цепь, разорвать которую не составило труда.
Покрытые мхом каменные ступени спускались во тьму.
– После вас, – предложил Мартен.
Он придержал створку люка, пока Перрон, согнувшись, спускался в подземелье. Потом последовал за ним и захлопнул створку. Лампа Перрона осветила сводчатый подвал с покрытыми плесенью стенами, сваленные по углам ящики, бутылки, в основном пустые и запылившиеся. Куча угля, который сбрасывали через люк, давно исчезла.
– Они не заперли ее в подвале, уже хорошо, – констатировал Перрон. – Наверное, подумали, что она может им понадобиться, если кто-то вдруг придет в дом.
Перрон направил в глубь подвала луч фонаря, который вырвал из тьмы лестницу, ведущую к деревянной двери. Она была закрыта на простую задвижку.
Перрон заговорил почти в полный голос:
– Мы находимся под гостиной. Не волнуйтесь, толщина двери не меньше пяти сантиметров. Хоть на трубе играй, они не услышат, – объяснил он, почувствовав обеспокоенность Мартена. – Кроме того, они ночные пташки. Могу поспорить, спят сейчас как сурки.
Он поднялся на восемь ступенек и капнул из масленки в петли и задвижку.
Потом сел на ступеньку и подождал, пока масло проникнет в зазоры.
Мартен прислушался. Царила полная тишина.
Перрон встал и тихонько вздохнул.
– Ну, думаю, пора, – произнес он.
Осторожно приподнял защелку и медленно потянул на себя дверь.
Они вышли в маленькую прихожую с плиточным полом, которая упиралась в лестницу, ведущую на второй этаж. С двух сторон имелись две двери, а за ними две комнаты примерно одинакового размера с закрытыми ставнями. Кухня слева, маленькая гостиная-столовая справа.
Пахло табачным дымом, грязью, протухшей едой. Старинная, но лишенная какого бы то ни было стиля мебель загромождала маленькую гостиную. Большой мусорный мешок, полный отходов, стоял в центре кухни. Раковина и стол были завалены немытой посудой. На грязном полу валялись пустые банки из-под пива.
Несмотря на полумрак, Мартен заметил на полу длинный темно-коричневый след и показал на него Перрону. Собака?
В столовой стол тоже был заставлен грязными тарелками и переполненными пепельницами. По полу была раскидана мужская и женская одежда.